– Немного, – вставляет Озрик. – Редис, зеленый лук, шпинат, репа – все это мы сможем собрать примерно через месяц.

Все смотрят на него.

Заметив, он пожимает плечами.

– А что? Ублюдки, вы же знаете, что я из Первого королевства.

– Да, и служил там наемником, – приподняв брови, отвечает Джадд. – Черт возьми, откуда тебе знать о сельском хозяйстве?

Озрик ерзает на стуле, и под тяжестью его тела дерево протестующе скрипит.

– Меня наняли убить фермера, который однажды не заплатил налоги. В итоге вместо того, чтобы убить беднягу, я помог ему, и он смог заплатить налоги.

Лу улыбается.

– Оу, Оз, да у тебя такое доброе сердце!

– Отвянь, – бурчит он. – Мое сердце твердое, как скала.

У Джадда почти загораются блеском глаза.

– Нет, твердое не твое сердце, а твой…

– Давай не будем, – вклиниваюсь я.

Джадд только смеется.

– Ладно. Итак, мы пошлем солдат сажать семена и делать прочую хрень, но нам понадобятся настоящие работники фермы, которые смогут руководить этим делом, а еще нам нужна для этого земля, – говорит Оз.

– Да. Я поговорю с Барли, – отвечаю я. – Она знает земли Четвертого как свои пять пальцев. Если есть какая-то пригодная для жизни земля, которую мы еще не использовали, то Барли ее найдет. И я уже попросил ее и Уоркена составить план по расширению рыбной ловли и охоты.

– Но хватит ли этого? – спрашивает Лу.

Я смотрю в ее обеспокоенные глаза, потому что в моих видно то же волнение. Именно над этим мы и работаем денно и нощно с министрами.

– Не знаю. Исали изучает данные. Но пока мы разработали план, как заключить тайную сделку с Первым королевством. Им нужно больше нефти для фонарей, поэтому мы отдадим ее в обмен на припасы.

– Согласится ли на это король?

– Нужно так его очаровать, чтобы ему ничего не оставалось, кроме как согласиться на сделку. – Я многозначительно смотрю на Джадда.

Он ерошит рукой волосы.

– Вот черт. Хочешь, чтобы я отправился в Первое королевство и умаслил короля Толда?

– Мои министры слишком заняты, а из нас всех ты самый очаровательный.

– Это еще ни о чем не говорит. Но ладно, я попробую уболтать его, чтобы он обменял продовольствие на нефть и драгоценные камни.

– Спасибо.

– А если он откажется? – спрашивает Джадд.

Я провожу рукой по лицу. Иногда я чертовски ненавижу быть королем.

– Тогда попытаемся найти другой способ не умереть с голоду.

Краем глаза вижу, как Райатт поднимает голову. Он медленно опускает плечи, выпрямившись, смотрит мне в глаза и наконец перестает молчать:

– Твою мать, ты что, издеваешься?!

Я не отшатываюсь в удивлении только потому, что с самого приезда готовился к подобной реакции.

Когда я ничего не говорю, он оглядывается на остальных и качает головой.

– Вы серьезно будете просто сидеть сложа руки и ничего не скажете?

– А что тут скажешь? – спрашивает Лу.

Райатт в отчаянии всплескивает руками.

– О, да брось! Это же очевидно! Как вы можете мириться с тем, что скорее всего все королевство умрет с голоду? – Он смотрит на меня свирепым взглядом. – Аурен должна предстать перед Слиянием.

Ярость пробирается под мою кожу. Она тычет и скребет, пытаясь вырваться из меня и просочиться на пол. Я испепеляю брата взглядом, чувствуя, как атмосфера в комнате накаляется от моего гнева.

– Как ты можешь так говорить? – спрашивает Лу. – Мы же прекрасно понимаем, что этот суд – полный абсурд.

– Да, – соглашается Джадд. – Если она предстанет перед ним, добром это не кончится.

Райатт качает головой.

– Нет, они просто хотят устроить показуху. Им нужно разыграть спектакль, дать нагоняй Аурен и отправить ее восвояси. Им известно, что они не могут слишком сильно напирать на Слейда. Если они его разозлят, то он сгноит их королевства до основания. Ей просто нужно прибыть, позволить им немного продемонстрировать силу, и она вернется. Тогда война и голод не придут за нами…

– Послушай меня очень внимательно, – проговариваю я низким и жутким голосом. – Я не повезу к ним Аурен, и, если предложишь подобное еще раз, у нас с тобой возникнут очень серьезные проблемы.

Он бросает на меня такой пронзительный взгляд, что я почти чувствую, как он буравит мою кожу.

– А ты хотя бы задумайся об этом. Если ты будешь там, они ни хрена не смогут ей сделать. Ты должен ставить королевство на первое место. Должен защищать своих людей.

Меня ослепляет ярость.

– Что мы вообще обсуждаем? – спрашиваю я. – Что я пытаюсь…

– Нет, – перебивает он. – Ты пытаешься защитить Аурен. Ты готов позволить своему народу голодать из-за нее.

– Никто не будет голодать, – рычу я.

Он издевательски фыркает.

– Откуда тебе знать? Это скажется на всех в Четвертом королевстве. А армия этого не заслужила. Они только что прошли через целое замерзшее королевство просто так. Ты дважды протащил из через Пустошь, и теперь, когда они только вернулись, заставишь их остаться здесь, на забитой базе, или отправишь трудиться на фермах? Это не лезет ни в какие ворота, Слейд, и ты это, черт возьми, знаешь!

Лу смотрит на нас.

– Эй, думаю, нам всем нужно просто успокоиться…

– Да к черту все! – говорит Райатт и вскакивает со стула, как извергающаяся лава. От его выпада остальные тоже вскакивают и напряженно замирают, будто только и ждут, когда мы начнем драться.

Совершенно не обращая на них внимания, Райатт тычет пальцем в мою сторону.

– У тебя уже изменились приоритеты. Ты предан не тому делу! Веди себя как чертов король и позаботься о своем чертовом народе, как и обещал!

– Да, я король, и пекусь о своем народе. – На первый взгляд мой голос звучит ровно, но под ним таится острая и едкая колкость, пропитанная закипающей яростью. – Именно поэтому ты наденешь шлем. И соберешь армию. И будешь выполнять мои приказы.

– Иди нахрен! – выпаливает он и бьет ногой по сту- лу, отчего тот пролетает через всю комнату и врезается в стену.

Я даже не вздрагиваю. Остальные с тревогой наблюдают за происходящим.

Я медленно встаю. Опираюсь руками о стол. И мы стоим, склонившись голова к голове, и в ярости смотрим друг другу в глаза.

– Брат, должно быть, для тебя это так легко, – тихо говорю я, но в моем тоне подспудно чувствуется ярость. – Закатывать истерики. Выносить суждения. Очень легко. Знаешь почему?

Он багровеет от гнева, но молчит.

– Потому что тебе никогда не приходилось принимать трудных решений, – говорю я. – Их всегда принимал я. Можешь и дальше устраивать истерики и осыпать меня праведным гневом, говорить, как я