Как и твои несчастные островитяне,

Живущие в пещерах подле моря,

Такие все ужасные на вид, что даже дети, Если они в ссоре, друг другу говорят, мол, Словно ты с Хюмирбьярга.

Волунд что-то изрёк на чуждом человеку языке и бросился бежать, прежде чем призван был к ответу, а тот бедняга, что попробовал злодея задержать, упал, и его шея обагрилась кровью. Тут люди поняли, что Волунд в зал оружие пронёс, и сразу все вскочили как один, в погоню бросившись, каждый из них надеялся живым доставить беззаконника к Ансгару, а сам Ансгар рассчитывал его сразить собственноручно. При свете полнолуния увидели они, как Волунд мчится по тропинке к фьорду, и следом ринулись. Но Волунд оказался слишком прытким, на всю их удаль и ярость невзирая, и первым кромки берега достиг. Его там лодка не ждала, и он нырнул в прохладу бухты, словно был месяц солнца[56], а не заканчивался сенокос[57]. Клялись мужчины многие, что рядом с Волундом Другом Глубин в воде присутствовали тёмные фигуры, когда тот удалялся в ночь, однако следом плыть никто не захотел и это проверять.

2

Гренландию постигший рок зол оказался и жесток, ибо ловиться рыба перестала от мыса Прощания до самой церкви Дирнса после той ночи, когда с позором изгнали Волунда Друга Глубин из зала Ансгара. Казалось, живность вся морская ушла из этих мест. А морж единственный, который отыскался от окончания сенокоса до месяца убоя[58], имел вид жуткой чёрной твари с зубами человека и щупальцами вместо бивней. Убил он Бьорнольфа Сноррасона, успевшего вонзить своё копьё, а следом подоспевшие охотники впоследствии божились, что детским голосом орал зверь, когда его рубили. Черней чем шкура было мясо, зловонное и маслянистое, поэтому решили, что оставлять такое не к добру. Вернувши морю труп, поплыли восвояси и с тем не собирали больше охоту на моржей.

После вторжения Волунда Друга Глубин на альтинг, Ансгар Гримссон и люди из совета прождали ровно столько, сколько требовал обычай, а после облачились для войны и на Хюмирбьярг направились они. Но по прибытии увидели, что нет ни труса Волунда там, ни его народа, как нет и лодок, а остров сам заброшен, кругом лишь кучи мусора с бесчисленным количеством костей, где человеческие черепа преобладали. К тому же Снорри Кетильссон, друг детства Ансгара, заметил в приливных бассейнах нечто, похожее на алтари, однако даже в час отлива резные изваяния лежали слишком глубоко под ледяной водой, чтобы извлечь их и разбить.

Один бассейн таил в себе пещеру, и, опустившись на колени в попытке лучше рассмотреть, Ансгар узрел дверь деревянную, перекрывающую вход. Её усеивали символы и знаки, которые, казалось, мерцали и меняли положение своё, как на том странном ожерелье, что Волунд демонстрировал ему. Поклявшись сюда возвратиться в месяц пастбищ, когда достаточно прогреется вода, чтобы в неё нырнуть и изучить затопленную тайну, Ансгар вернулся в Брат-тахлид.

Новость о том, что Волунд Друг Глубин и его люди с острова сбежали, обрадовала всех, но лишь не Хильду Анс-гардоттир, которой всё казалось, что это предвещает великие невзгоды. Она была умна, как и отец, хотя ей больше ведома опасность насмешек над устоями старинными. И мать её, и бабка, и прабабка, и далее по материнской линии провидицами слыли немалой силы, пока таланты не пришлось им скрыть, когда мужья строжайше запретили к могилам припадать и на дорожных перекрёстках намёки на грядущее искать. Хильде не верилось, что лишь по глупости или безумию явился Волунд на совет, а после скрылся, забрав своих островитян. Когда же стало ясно, что море в эту зиму пропитания не даст, она вопросом задалась, какие тайны ведомы Другу Глубин и свято им хранимы.

Хильда ответа не могла найти ни в серых облаках, стремительно несущихся по небу, ни в истреблении воронов, что нависали над головой подобно туче грозовой, пока бродила по высокогорью, и перекрёстки словно онемели. Однажды вечером, когда отцу эль подавала, услышала она, как тот и Снорри Кетильссон план обсуждают возвращения в прежние края, если не будет рыбы и моржей. Заслышав рассуждения о морских дорогах, она так призадумалась, что чуть не пролила напиток. Зная теперь, что нужно делать, Хильда едва рассвета дождалась и приказала доверенному своему рабу скрывать от всех как можно дольше весть о её отлучке. Затем она пустилась в путь на лодке небольшой, лишь задержавшись на холодном берегу, усыпанном камнями, чтобы обмазаться тюленьим жиром на случай, если в воду упадёт, ибо ходили слухи, что море сделалось уж слишком неспокойным.

Она стала грести вдоль Эйриксфьорда, что некоторое время должно было занять, но вдруг её течение подхватило, и дальше вёсла не пришлось мочить, чтобы спокойно к цели продвигаться по каменистому широкому каналу. Когда же солнце село, Хильда увидала, что бухта уступает место пустоте бескрайней, и потому причалила к скальной косе, служившей издавна стоянкой рыбакам. Сушёной олениной подкрепившись, попив воды из бурдюка, она легла на влажное холодное дно лодки. В ту ночь явилось ей видение. Сквозь страх она признала, что была права, отправившись на перекрёсток морских дорог.

Когда она глаза открыла, рядом сидел какой-то человек. Ход времени остановился, а тусклый свет переполнял рыбацкие угодья. Не сразу Хильде удалось узнать Друга Глубин, ибо без шрамов выглядел обычным тот мужчиной, крепким и свирепо-бородатым. Он с ней заговорил, оскалив зубы. Узрев белые лезвия макрелевой акулы, сверкающие за его губами в сиянии луны, она внезапно поняла, что Во-лунд перед ней.

Оклеветала ты меня, дитя,

Безумцем объявив.

И вот сидишь ты в непогоду

Одна на Энгулфере.

Я жертву эту принял бы,

Если бы твой отец с целью такой

Тебя ко мне отправил.

Однако я покинул здешние места,

Ушёл дорогами морскими

Туда, куда мне надлежало плыть,

И пока следую путями грёз,

Как повелитель мой внизу,

Моих зубов тебе не стоит опасаться.

Услышав это, Хильда осмелела, ибо давно привыкла странствовать во снах и знала, что такой, как он, не может в сновидении навредить. Надеясь получить ответ, она спросила Волунда:

Куда сбежал ты, дьявол,

И почему, если достоин править,

То прячешься трусливо,

Вместо того чтобы потешить воронов

С моим отцом и его людом?

На альтинге ты выбрал ссору,

И на морские воды словно пала пелена.

Как снять проклятие твоё?

Внемли моим словам, седой зверь моря,

Что наблюдает издали,

И отвечай, иначе гнев познаешь мой.

Смех Волунда Друга Глубин напоминал скрежещущий