Шрифт:
Закладка:
На то, чтобы совладать с органами речи, мне понадобилось время.
– Мне приходилось встречаться с вампирами и зомби, – произнес я наконец. – С единорогами-людоедами. Со сбрендившими богами. И еще сильнее сбрендившими монахами. Добавь к этому несколько полков профессиональных убийц и не менее профессиональных психов. Я ведь почти все время борюсь за выживание в обществе Тинни Тейт и Белинды Контагью. Но что происходит здесь – не понимаю. Какая-то совсем уж дикость.
«Все семьи со стороны кажутся странными. Однако одна черта объединяет даже самые дикие и неестественные семьи – всепоглощающее стремление оградить потомство от неприятностей. Возможно, в этом случае реакция родителя чрезмерна. Однако мотивации я прочесть пока не в состоянии».
Мысль эта прозвучала у меня в голове как-то удивленно и, я бы сказал, раздосадованно. Бо́льшая часть живых существ – все равно что открытая книга. Тайны свои они могут сохранить, только держась подальше от тех, кто их читает.
Я покосился на Барата Альгарду. Он сидел огромным одеревеневшим подобием зомби.
Любящий отец. Громила. Готовый крушить всех и вся ради своего ребенка. Ну или внука – слишком странного даже по меркам компании Кипа Проуза.
– Что-то не сходится. Было же у меня ощущение, что вся эта нехитрая история обернется чем-то на редкость темным.
И то правда, до Альгарды я уже начинал видеть просвет. Огромные жуки – всего лишь…
«Эти насекомые пожирали людей, Гаррет. Ничего простого в этом нет. И я делился с тобой предчувствием того, что темнота сгущается. Однако определить ее природу я не могу. И если она существует в сознании у этого человека, она слишком тщательно спрятана или замаскирована, чтобы я, при всех моих способностях, смог ее уловить».
Должно быть, это здорово задевало его самолюбие. Признавать поражение – не в его привычке. Дураками мы чувствовали себя оба. У нас было практически все, чтобы определить характер угрозы, но увидеть это мы не могли. Даже опытный детектив не в состоянии разглядеть то, что считает невозможным. Да и Покойник в этом случае оказался слеп.
В деле были замешаны магия и заклинатель. Отсюда следовало, что все должно вращаться вокруг магии. Что ж, магия так магия. Правда, я достаточно набил уже синяков, вслепую колотясь башкой о стену.
– Ладно. С чего начнем? Чего вообще хотел Альгарда?
«Это мы уже определили: чтобы ты перестал вмешиваться в дела Клики. И он намеревался добиться этого любыми средствами, потому что так пожелала Бегущая по ветру».
– Но зачем? Не вижу никакого смысла.
Вздор какой-то. Однако жизненный опыт показывал, что вздор и бессмыслица – обычные явления. Во всяком случае, в моей жизни.
«Я не могу выявить этого и соотнести с тобой в доступных понятиях. Этот человек живет во вселенной, определяемой порожденными его же сознанием законами, и, как следствие, перекрывает любые лазейки, по которым я пытаюсь просочиться через его защиту».
– Он что, сумасшедший?
– Нет. Но он живет в собственной реальности, по собственным нормам. Мы все так живем, однако у него это выражено сильнее, чем у тебя.
Альгарда тем временем приходил в себя. Похоже, иголку из него вынули.
– Грустно это все. Вместо того чтобы заниматься воспитанием ребенка, он пытается расправиться с теми, кому поведение этого ребенка не нравится. Родное дитятко не может совершить ничего плохого.
«Я так не думаю. Не сейчас».
На Холме такой образ мыслей в порядке вещей. Да и в других достаточно богатых и влиятельных семьях тоже. Альгардова внучка могла убивать и пожирать простой люд, но ее старики делали бы все, чтобы прикрыть это, замолчать или откупиться – только бы у нее не было из-за этого неприятностей.
– У меня к тебе еще несколько вопросов общего характера. Например, кто такая Бегущая по ветру? Я знаю, кто такой Поющий с ветром. Что-то вроде Владыки Бурь. Я видел раз, как он устроил небольшой смерч. Но о Бегущей по ветру не слышал ни разу.
«Она перемещается с помощью ветра по воздуху. Быстро. В те места, где может проявить другие свои способности».
– Так это живые люди? Не демоны? Не мелкие божества? И не небесные эльфы?
«Даже не говорящие попугаи».
– И девчонка притворяется парнем?
«Долгий опыт общения с твоим племенем свидетельствует, что это одна из форм бегства от себя. Кстати, для затравки: Барат Альгарда полагает, что по меньшей мере одна из девиц, якшающихся с Кликой, на деле мальчишка, жалеющий о том, что не родился девицей. Одевается соответственно».
– А почему бы и нет?
«Не берусь судить».
– Почему не берешься? У тебя с этим все в порядке.
«Я в это не вовлечен. Не мне судить об этом. Ты тоже не вовлечен, если не считать того, что твои действия затрагивают интересы упомянутых личностей. Они будут затрагивать их и дальше, поскольку именно эти дети являются создателями насекомых-переростков».
– Не судья, значит? Милая позиция, ничего не скажешь – особенно в ситуации, когда в это вовлечены взрослые.
Нет ничего более раздражающего, чем тип, который учит тебя жить. Причем приставив к горлу меч, если ты при этом себя неправильно ведешь.
«Тебе нет нужды бодрствовать дальше и терзать себя вопросами. Я развлеку мистера Альгарду. А он развлечет меня. Не может же он удерживать все это от меня до бесконечности. Как давнему обитателю Холма, ему наверняка известно, где зарыта одна-две собаки».
– Уверен?
Мне ужасно не хотелось снова выходить на улицу. На кухне оставался еще непочатый бочонок, да и записать кое-что не мешало.
33
Барат Альгарда ушел утром – с грузом прилагающихся воспоминаний. По крайней мере с моей стороны он больше не будет видеть угрозы. Покойник пребывал в кислом настроении. Его роман с Альгардой протекал не так, как ему хотелось бы.
В краткий промежуток между завтраком и началом рабочего дня Мешок с костями посвятил меня в то, что ему удалось найти. Было кое-что интересное.
«Чем сильнее я старался, тем труднее оказывалось вытащить из этого человека хоть что-то. Не могу не восхищаться тем, кто его подготовил».
– То есть кто-то знал, на что он напорется, попав сюда?
«Нет. Не думаю, что в данном случае это так».
– Но…
«Он скрывался от кого-то другого, при этом ему известно твое имя. Мне не многое удалось из него вытянуть. Где-то
