Я понимаю, что Джим прав, но с собой сделать ничего не могу. Страшное осознание заставляет меня зажать рот рукой, в попытке скрыть истерику: всё кончено. Я не смогу избавиться от желаний, которые Джим презирает. Это значит, что всё кончено.

— Тогда прощай. — неожиданно тихо говорю я, опустив голову, давая слезам беспрепятственно литься на пол. — Я бесполезен.

Дыхание дяди ощущается на правом ухе, а затем его странное энергетическое поле проникает в моё. Он стоит сзади, но мне кажется, что если я обернусь, он рассеется.

— Нет-нет, Эдвард. — заверяя, произносит Джим. Я слышу знакомые нотки веселья. — Тебя нужно немного подправить и всё. — страшные слова, сказанные страшным голосом. Я ощущаю себя героем ужастика. — Ты почти смог. — я прикрываю глаза, пытаясь в безумии утопить свою боль. Гори океан, гори.

— Ты был прав. — хриплым голосом отзываюсь я. Кожа покрывается мурашками, мне холодно. — Я сходил с ума без тебя. Почему? Это наследственное?

Тихий смешок из-за спины.

— Кое-что да.

Я снова цепляюсь за розовую реальность, ещё не привыкнув к тому, что она — зло. Может всё и не кончено?…

— Состояние сужения сознания. — пояснил дядя. — Не думал я, что твои эмоции настолько взбесятся. — его руки неожиданно сжимаются на моей талии, я не реагирую, так как привык к этой боли, которая обернулась наслаждением. В паху сладко тянет.

— Разве галлюцинации могут быть настолько реальными? — я вспоминаю тот день на крыше, когда мне привиделся рабочий.

Руки Джима замерли, теперь дыхание чувствовалось на затылке.

— У тебя не было галлюцинаций, Эдвард.

Я открываю глаза, хмурясь в темноту. Только сейчас я осознаю, как мне больно оттого, что пальцы дяди делают с моей кожей. Я стремительно высвобождаюсь из хватки и поворачиваюсь к преступнику лицом. Тот погружён в тень, но я вижу его белки.

— Но я видел рабочего на том здании, на которое ты меня водил. И мне показалось, что я его сбросил! — от правды становится как-то легко. Я выдыхаю. — Но внизу никого не было!

Тут из тьмы рождаются два ряда белых зубов, так же как и белки глаз они почти светятся.

— Ты отключился довольно надолго. — будничный тон. — Мои люди успели всё убрать.

Звон в ушах. Это кровь водопадом начала падать вслед за сердцем.

— Что?..

Этого быть не может. Я убил? Человека? Обычного?

Смех их глубины нарастал. Джим покачал головой, а затем убрал назад пряди, упавшие на лоб.

— Тебя там не было… — вдруг потихоньку начинаю вспоминать я. — Как ты…

— Думаешь, я оставил тебя без присмотра? — искреннее удивление в голосе дяди. — Мои шпионы повсюду… Я всегда буду следить за тобой. За каждым твоим шагом и словом.

Я положил руку на грудь, проверяя где сердце. Там же. Всё ещё в клетке. И стучит, и стучит.

— О, в сердце людском столько зла, что и не знаешь даже с чего начать…

Я прижал к губам ледяные руки. Что же мне делать?

— Чего ты хочешь? — Джим вновь оказался за моей спиной, на этот раз слева. Он шептал. — Чего хочешь? Ну, ответь наконец-то. Чего хочешь ты?

Он повторял и повторял этот вопрос, как заведённый. Ужас мой уступил место гневу. Я вдруг решил, что всё на свете случается из-за Джима. Ярость переполнила меня, мои движения резки и агрессивны. Я резко развернулся и выдал в лицо дяди:

— Я хочу, чтобы ты любил меня!

Тишина. Долгая иль короткая — не ясно. А затем медленно нарастающий хохот прямо из ада. Страшные звуки, отскакивающие от стен. Джим хохотал.

Я сорвался с места и побежал прочь из комнаты. Мне оставалось только в спешке подобрать осколки разбитого сердца и покинуть этот мир. Дверь в свою спальню я чуть ли не вышиб, со всей силы ударил по стене рукой и закрылся на замок.

— Ну же, — шептал я, вжимаясь в подушку. — отключись, отключись. Умоляю. Я не хочу ничего чувствовать. Я НЕ ХОЧУ НИЧЕГО ЧУВСТВОВАТЬ!

Глава 30

— Эдвард.

Себастьян Моран чётко выделялся на фоне серого облачного массива. Он уже успел побриться, причём нехарактерно гладко. Его футболка уже порядком взмокла, и по лицу то и дело стекали капли пота. Полковник дышал часто, но глубоко, так как учили ещё давно в военной академии Её Величества.

Мы выбрались из дома как и договаривались — рано. Солнце уже должно было давно греть землю, но вот уже который день всея светило отдыхало, укрывшись мягким одеялом. Кажется, небеса решили поиграть в «повторялку» с моим настроением.

Я бежал настолько яростно, что Моран остановил меня спустя пару километров непрерывного бега.

— Что с тобой?

Я держу губы плотно сжатыми, а глаза опущенными. Я, конечно, могу рассказать всё Себастьяну. О том, что не спал всю ночь, заставляя мозг думать о чём угодно, кроме того, о чём я тоже мог бы поведать киллеру. Он уже прокомментировал мои не выспавшиеся глаза, когда мы встретились час назад на холодной пустой кухне. Я мог разделить с ним свою боль, но, что если…

Я поднял на киллера глаза. Тот глядел на меня открыто, даже как-то по глупенькому. Но его смутил мой хмурый взгляд исподлобья. Я подошёл к нему близко, носок к носку.

… но что если он тоже всё знал. Знал и знает, что делает Джим. А вдруг я не могу ему доверять?

Поэтому я испытующе прожигал Себастьяна взглядом, ища в его лице приметы предателя и стукача. Теперь я стал параноиком. Отлично.

Нагретая после активных упражнений кожа потихоньку остывала. Ветер обдавал её прохладой, забирался под футболку, трепал взмокшие волосы. Мы стояли посреди дороги. Где-то вдалеке, по главной трассе, проехал грузовик, шумно кашляя и дымя. На нашем пути не было ни одной машины. Эта дорога вела только в одно место: к особняку преступного гения.

Мои расшатанные нервы требовали отдачи. Я ощущал, как нарастает желание проявить жестокость. Однако, бег чуть ослабил этот порыв рушить всё вокруг, и я смог мыслить более менее трезво.

Что ж я так критичен к Себастьяну? Он хоть людей и убивает, но в вопросах верности его не стоит сомневаться. Но я всё равно пока ничего ему не буду говорить.

— Я расскажу тебе. Но позже. — ответил я, уже спокойно глядя на Себа. — Сейчас я должен разобраться сам. А то боюсь запутаться.

Моран снова меня понял и кивнул.

— Только в следующий раз, — слегка усмехнулся киллер. — предупреждай,