Широко зевая, Наёмница постояла у реки, щуря глаза от блеска воды и слегка покачиваясь под порывами несущего жар ветра.

— Давай со мной! — позвал Вогт, бегом врываясь в реку.

Преодолевая сопротивление воды, он прошел глубже и нырнул. Вот его голова снова показалась из воды, но лишь наполовину. Поблескивающие, как поверхность воды, глаза смотрели на Наёмницу. Затем Вогт коснулся ногами дна и встал, явив красные, обожженные солнцем плечи. «Мы как будто не уследили за ходом времени, — рассеянно подумала Наёмница. — Как будто часть наших дней пронеслась мимо нас».

Как все странно… ну и ладно.

Она вошла в реку, оттолкнулась ото дна и поплыла.

***

— Небо над ними могло быть ясным или пасмурным. В любом случае странники не могли его видеть, ведь его отделял от земли плотный слой тьмы. Их ноги зажили в доме Мудры, а глаза забыли, как ослепляет темнота, которая была особенно непроглядна здесь, в этой части леса. Странники старались не думать о темноте и о том, что она привносит. Угрюмые деревья протягивали к странникам плешивые ветки, царапали их кожу, окропляли ее мутными каплями.

Если бы странники оставили себе возможность повернуть назад, страх заставил бы их сделать это. Но они лишили себя такой возможности, отказавшись заодно и от страха. Их звал угасающий огонь, тусклая искорка далеко впереди. Ветви тянулись, преграждая путь. Тем самым они замедляли странников, но не могли остановить их. Те были готовы к преградам, хотя о главной преграде они еще не знали.

Но огонь не близился.

В погибшем лесу не осталось ни пищи, ни свежей воды. Странникам приходилось довольствоваться горькими каплями, что стекали по склизкой коре деревьев. Вскоре странники начали слабеть. Но огонек не приближался, сколько бы они ни шли!

Наёмница, внимательно слушающая историю, ощутила гложущее беспокойство.

— Почему он не приближался? — спросила она.

— Если б они знали, то, наверное, сделали бы что-то, чтобы он приблизился, — резонно заметил Вогт. — А между тем в их душах зародилось отчаянье, о чем один не признавался другому. «Зачем мы пошли в этот лес? — думала Девушка Без Имени. — Почему не остались в доме Мудры? Какой смысл умирать здесь?»

— И вовсе она так не подумала, — резко возразила Наёмница. — Она не была какая-то нюня, которая сдается при первых же сложностях.

— К ее оправданию, это были отнюдь не первые сложности.

— Не нужны ей твои оправдания, — категорично отрезала Наёмница. — Она была тверда как кремень.

— Хорошо, — кротко согласился Вогт, бросив на Наёмницу задумчивый взгляд. — Она так не подумала. Тем не менее, между странниками возникло отчуждение, потому что они ощутили, что, возможно, пожертвовали своими жизнями зря, а ведь Мудра предупреждал их, что такое может случиться. Однажды они заметили, что крошечная искра потускнела, почти угасла…

Все это время Годсэнт и Девушка Без Имени не встречали в лесу никого живого — вплоть до того момента, когда, прорвав остаточную листву, на них бросился с дерева огромный зверь. Он был когтист, темен, лохмат, с единственным желтым глазом. Злобно зарычав, зверь вцепился в Девушку Без Имени. Годсэнт бросился на зверя, но размеры их были столько неравны, что у Годсэнта не было бы и шанса на победу, если б зверь вдруг не пал, бездыханный. Его бешено вращающийся глаз остановился и потух.

Годсэнт со страхом прикоснулся к зверю и обнаружил, что густая шерсть липка от крови. Нащупав торчащую из брюха зверя рукоять кинжала, Годсэнт выдернул кинжал. Без сомнения, рана причиняла зверю невероятные страдания. Обезумевший от боли и ярости, зверь потратил последнюю частицу своей жизни на то, чтобы попытаться отнять жизнь у другого живого существа. Ему удалось сильно поранить Девушку Без Имени, и она не могла идти дальше. Плача, Девушка Без Имени попросила Годсэнта оставить ее, продолжив путь без нее. Однако Годсэнт любил ее и не мог бросить на растерзание темному лесу. Он поднял девушку на руки, намереваясь нести ее. Бросив взгляд на огонек, Годсэнт обнаружил, что тот приблизился. И с тех пор становился ближе и ближе с каждым шагом…

Вогт вздохнул, оттерев стекающий по щекам пот. Они шли вверх по уклону. Жара была мучительна. Наёмница, привыкшая ко всему, не выражала дискомфорта.

— На протяжении всего пути Годсэнт ощущал оттягивающий его карман кинжал, с лезвием тонким и черным, разъеденным кровью чудовища. Годсэнт осознавал, что поступает неправильно, забирая кинжал с собой, но его страх перед тем, что еще может поджидать их в темноте, был слишком велик.

— Зря он это сделал, — угрюмо пробормотала Наёмница.

— Его сердце ожесточилось, — невозмутимо указал Вогт.

— И все же ему не стоило этого делать.

— Не стоило, — согласился Вогт. — Но он это сделал.

— Но…

Вогт поднял руку, обрывая поток возражений Наёмницы.

— Вскоре они наткнулись на тело того, кто поранил зверя. Человек лежал, вытянувшись, на выступающем корне дерева. Бой со зверем оказался смертельным и для него. Годсэнт увидел, что лицо человека покрыто отросшей шерстью, что его ногти удлинились, искривились, почернели и теперь больше напоминают когти. Убив чудовище, человек сам начал превращаться в чудовище. И все же Годсэнт не нашел в себе смелости выбросить кинжал. Сколько еще нам топать в гору? — осведомился Вогт.

— Хватит ныть, — потребовала Наёмница.

Вогт оттер пот.

— Так я только начал.

— Вот сразу и закончи. Рассказывай давай.

— Вода, стекающая по почерневшей коре, была отравлена. Прежде чем странники это осознали, в их телах успело скопиться изрядное количество яда, вызвав болезненное состояние. Они оба дрожали от слабости, но Девушку Без Имени куда больше мучила ее рана, незаживающая и воспаленная. Девушка то металась в горячке, то затихала и бессильно лежала в руках Годсэнта, словно спящая. Или мертвая. Теперь, когда боль начала забирать Девушку Без Имени, погрузив ее сознание в пучину страдания, Годсэнт ощутил бесконечное одиночество, которое не испытывал раньше, несмотря на окружающие их ужас и темноту.

Наёмница нахмурилась, но, против обыкновения, ничего не сказала.

— Годсэнт нес девушку столько, сколько мог, а потом положил ее на землю и упал рядом, не способный ступить и шагу. А огонь был так близок… Годсэнт ощущал его тепло или же ему казалось, что он ощущает. В любом случае, этого было недостаточно, чтобы согреть его и Девушку Без Имени, объятых холодом смерти. Так хотелось жить, снова увидеть солнце, услышать шорох зеленых листьев, прижаться носом к распускающемуся цветку — но не было сил двигаться дальше. Это было абсолютно ужасно. Годсэнт закричал бы от всепоглощающей тоски… но она выходила только