графика была заменена латиницей (Яналиф, Алифба). Все это вместе взятое привел к расколу среди татарской интеллигенции. Просоветски настроенные общественные деятели считали, что арабский алфавит не отвечает фонетическим особенностям татарского языка и были совершенно правы: семитская группа языков отличается от тюркских и прототюркских языков (собственно общетюркских) довольно таки сильно.

В годы новой экономической политики (НЭП) в татарских деревнях вновь стали открываться мектебы. В этой связи стоит добавить, что многие представители мусульманского духовенства к строительству советской школе относились вполне лояльно. Таким образом, сложилась ситуация, когда две школы – советская и религиозная – существовали параллельно, а учащиеся легко могли переходить из одной школы в другую.

Выписка из протокола Пензенского Губернского совета народного хозяйства о выделении 2 млн руб. для приобретения татарского шрифта и открытия специального отдела по печатанию татарской литературы (1920 г.)

Лидеры молодой советской страны прекрасно понимали необходимость приобщения национальных меньшинств как экономической, так и культурной политике государства. В этой связи была издана резолюция III Всероссийского съезда работников по ликвидации неграмотности (Ликбез) о работе от 13 июня 1924 г., согласно которой среди нерусского населения должна была правильно поставлен учет работы по ликвидации неграмотности, должны быть срочно подготовлены работники по Ликбезу и разработан план по работе среди населения. С переходом к мирному строительству стихийный характер просветительской деятельности в деревне не мог больше удовлетворять требованиям партийного руководства, а существование религиозных мировоззрений никак не вписывалось планы грандиозного социалистического строительства и формирования человека нового типа. А тем временем татарская, все еще религиозная общественность не могла ни интеллектуально, ни финансово предложить принципиально новых решений, направленных на сохранение сети мусульманских религиозных учебных заведений.

«Адаптация системы политического просвещения деревни к новым условиям работы происходила крайне трудно. Сказывалась сила инерции и стереотипы военно-коммунистического мышления. В период перехода к нэпу продолжали преобладать массовые агиткампании ударного характера. Выносимые на обсуждение вопросы нередко стояли вне интересов и потребностей деревни. Агитаторы просвещали «тёмную» деревню, обрушивали на головы крестьян поток социалистического новояза. Крестьяне, не вникая в смысл сказанного, плохо запоминали новые слова, соответственно, употребляли новые термины вместо слов, схожих по звучанию. Овладение языком революционной идеологии происходило без относительно её содержания»[357].

Документ о допущении духовенства в качестве учителей по ликвидации безграмотности в Пензенской губернии (1919 г.) (ГАПО, Ф-р. 253, оп. 1, д. 87)

Принятый СНК в сентябре 1921 г. декрет «О мерах к улучшению снабжения школ и других просветительских учреждений» значительно способствовал материальному оснащению учебных заведений. XI съезд РКП (б) весной 1922 г. отметил почти полное упразднение изб-читален и указал на необходимость возрождения этих культурно – просветительских учреждений. В то же время съезд разрешил взимать плату за обучение, возложив основную нагрузку на зажиточные слои населения.

Выписка из протокола Президиума Краснослободского уездного исполнительного комитета (1927 г.) о слушании ходатайства бывший торговцев, служителей религиозных культов, служащих бывших царских полицейских в числе 59 чел. о восстановлении их в избирательных правах. Постановили: сын муллы Низаметдинов Тенишев с 1919 г. занимается общественно-полезным трудом, в настоящее время – учителем. Находится в материальной зависимости от своего отца – муллы. Признать возможным восстановление в избирательных правах.

В результате предпринятых мер сеть культурно-просветительских учреждений по Пензенской губернии на 1925 г. выглядела следующим образом:

татарского населения (всего) – 108865 чел.

школ I-й ступени – 98

преподавателей – 195

учащихся (детей) – 7666

библиотек – 17

клубов – 11

курсов для взрослых – 13

Больше всего татар проживало в Саранском уезде (14,4 %) и Краснослободском (12,4 %). В Керенском, Инсарском и Рузаевском уездах проживало по 10,7 % татарского населения. Меньше всего татар было в Городищенском уезде (1,2 %) и г. Пензе (1,5 %). Соответственно и школ 1-й ступени было всего в Краснослободском уезде (30), в Саранском (17) и Керенском (15). В Пензе, Городищенском и Мокшанском уездах было по одной школе и по два преподавателя.

В ходе работы III Мусульманского съезда в Уфе (1926 г.) уделялось большое внимание вопросу тюрко-татарских религиозных школ. Так, Муса Бигеев, один из руководителей съезда, характеризуя состояние дел в этой области, отметил: «В отношении вероучения ЦДУ сделано мало, мы видим, как по 13650 приходам открыты только 969 религиозных школ. Цифра эта весьма мизерна. Нельзя отговариваться тем, что не было широких возможностей к этому. Некоторые говорят: «Нельзя же развернуться, когда школы находятся в самих мечетях, и что вопрос вероучения новый для ЦДУ». Этот взгляд ошибочен, ибо вопрос проведения вероучения в мечетях, и вообще вероучение ведет начало со времен пророка Мухаммада, так что ни для кого не новый. Нужно было уметь пользоваться имеемым, а не ждать других возможностей, довольствоваться данными нам государством правам, и если бы стали требовать расширения этих прав, то это с нашей стороны было бы большой несправедливостью»[358].

Власти понимали, что религиозная автономия продолжает существовать и пронизывать все татарское общество. «Еще в 1923 г. было разрешено устройство съезда духовенства преподавание ислама молодежи. Мусульмане получили возможность отдыхать в религиозные праздники, в архив духовного управления (Диния Назараты) были переданы мусульманские метрики, ЦДУМу было передано историческое здание муфтията в Уфе. Мутаваллии получили право участия в профсоюзах и работы на госслужбе. Были сделаны уступки в обложении налогами мечетей, духовенства и облегчен доступ в школу детям духовенства», – говорится в этой аналитической статье. Так, в апреле 1925 г. ЦДУМ была введена «Программа обучения на религиозных курсах», предназначенная для имамов и муэдзинов. Включала предметы: «Гакаид» (основы веры), «Таджвид» (правила чтения Корана), «Хадис», «Ахляк» (нравственность), «Ихтигад» (богослужение), «Руханилык» (обязанности духовенства). В обязанности духовенства входило также урегулирование отношений с властью. Предлагалось уделять больше внимания вопросам прогресса, науки и просвещения.

Удостоверение. Гражданину с. Могилок Кузнецкого уезда Вагапову Усману Хасяновичу в том, что обучался в школе и успешно таковую окончил в 1925 г. Вагапов У. Х. должен быть исключен из списка неграмотных.

Идея наступления религиозных школ волновало не только партийное руководство ТАССР, но и центральное. В январе 1927 г. был подготовлен проект постановления Оргбюро ЦК ВКП(б) «О мерах борьбы с мусульманским религиозным движением», в котором предусматривались существенные ограничения в обучении исламу и подготовки священнослужителей. «27 апреля 1927 г. ЦДУМ приняло обращение ко всем мухтасибам, имамам и всем мусульманам. В нем опровергались обвинения в том, что обучение религии переходит в политическую деятельность, а также в том, что духовенство выступает против обучения детей наукам и ремеслам. ЦДУМ заявляло о поддержке обучения