Шрифт:
Закладка:
«Сынок…» — запало в душу Михаилу. Сынок. Еще никогда ни один человек на свете не называл его так, и теперь это слово звучало для него прекрасной музыкой. Он заснул, слушая, как Алекша убаюкивает Петра, и во сне увидел высокого, стройного мужчину в военной форме и рядом с ним женщину. Он уже почти не помнил, какой она была, но у человека в форме было лицо Виктора.
Глава 45
Зима заканчивалась, а Петр был все еще жив. Он ел все, чем кормила его Алекша, и, хотя он довольно часто, как казалось, без всякой на то причины, превращался в волчонка, доводя окружающих до исступления своим пронзительным тявканьем, большую часть времени оставался человеком. К лету у него закончили резаться зубки, и теперь Виктор старался держать свои пальцы подальше от рта малыша.
Иногда по ночам Михаил сидел на склоне оврага, глядя на проходящий мимо поезд. Он отсчитывал время, за которое паровоз, громыхая по рельсам, проходил расстояние от западного туннеля до восточного. В прошлом году он, впрочем без особого увлечения, тоже бегал вдоль путей, составляя компанию Никите. Его никогда не волновал вопрос, быстро он превращается или нет. Михаил делал это достаточно быстро, но все же уступал Никите. Теперь же останки Никиты были похоронены в Саду, а поезд — его непревзойденный соперник — все так же бежал по рельсам, влача за собой шлейф черного дыма и сверкая в темноте желтым глазом. Михаил нередко задавался вопросом: что подумали машинист и его помощники, обнаружив на решетке скотосбрасывателя запекшуюся кровь и куски плоти, покрытой черной шерстью? «Мы сбили зверя», — наверняка подумали они, если вообще обратили внимание на такую мелочь. Зверя.
Ближе к середине лета Михаил начал состязаться с вылетающим из туннеля поездом. Он не пытался обогнать его, а просто разминался. Паровоз неизменно оставлял его далеко позади в клубах горького черного дыма и роившихся в воздухе огненных искр, которые изредка обжигали ему кожу. Когда поезд скрывался в туннеле, Михаил переходил на другую сторону насыпи, туда, где нашел свою смерть Никита, и сидел там среди высокой травы. «При желании у меня бы все получилось, — думал он. — Получилось бы».
Может быть.
Для этого нужно с самого начала взять быстрый старт. Основная трудность заключалась в том, чтобы удержать равновесие, когда ноги и руки становятся волчьими лапами. Позвоночник выгибается, наклоняя все тело к земле, и из-за этого нарушается равновесие. Суставы трещат, нервы напряжены до предела, и если потерять равновесие и к тому же неудачно упасть, то можно запросто угодить под колеса. Да мало ли что еще может случиться! Нет, не стоит так рисковать.
Михаил уже несколько раз давал себе зарок, что никогда больше сюда не придет. И все же каждый раз знал, что все будет как раз наоборот. Его влекла скорость, возможность попробовать себя в поединке против железного зверя, убившего Никиту. Он начал бегать быстрее, но не наперегонки с поездом. Пока. Он еще не умел сохранять равновесие и падал всякий раз, когда пробовал на бегу превратиться в волка. Было очень трудно достичь согласованности движений, суметь удержаться на ногах, пока передние лапы не опустятся на землю и приспособятся к скорости, задаваемой задними. Михаил продолжал пробовать и неизменно падал.
Как-то раз Рената вернулась с охоты и принесла ошеломляющую новость: меньше чем в пяти милях к северо-западу от белокаменного дворца какие-то люди начали вырубать деревья. Они вырубили целую поляну, тут же принялись строить хижины из нетесаных бревен и проложили дорогу через заросли. С собой люди привезли много повозок, пил и топоров. Рената сказала, что она подобралась к работающим почти вплотную; один из чужаков заметил ее и указал на нее другим. «Что бы это могло значить?» — спрашивала она Виктора.
Виктор догадался, что, видимо, это лесозаготовители. Он наказал ни при каких обстоятельствах не сметь и близко подходить к тому месту. Ни в человечьем, а уж тем более в волчьем обличье. Скорее всего, люди поработают до конца лета и уедут из этих мест. Так что лучше всего оставить их в покое.
И все же Михаил заметил, что Виктор стал каким-то задумчивым и молчаливым. Днем он охотиться запретил, и теперь на охоту можно было выходить только ночью. Нередко Михаил видел, как он нервно расхаживает из угла в угол, после того как все остальные улеглись спать. В тихие, безветренные дни, когда стая нередко грелась на солнышке у стен белокаменного дворца, Михаил и остальные слышали стук топоров и визг пил, вгрызающихся в деревья.
И вот настал этот день.
В одну из ночей, когда на небо взошел полумесяц и весь лес наполнился пением сверчков, Франко и Рената отправились на охоту. Прошло немногим больше часа, и где-то вдали прогремели выстрелы, эхом прокатившиеся по лабиринтам коридоров белокаменного дворца.
Вскочив со своего ложа рядом с Алекшей, Михаил насчитал четыре выстрела. На полу Петр играл с заячьей косточкой. Виктор, читавший что-то на латыни, отложил книгу и встал. Прогремело еще два выстрела, и Михаил невольно вздрогнул; он с детства хорошо запомнил звуки стрельбы и то, чего можно ожидать от пули.
Как только смолкло эхо последнего выстрела, раздался громкий вой: хриплый голос Франко звал на помощь.
— Оставайся с Петром! — приказал Виктор Алекше, направляясь к каменной лестнице наверх и на ходу превращаясь в волка.
Михаил последовал за ним, и вот уже два волка, оказавшись за стенами белокаменного дворца, метнулись в темноту, следуя на зов Франко. Меньше чем через милю они почуяли пороховой дым и терпкий запах людского пота. Горели фонари, и
