его страданиям. Но тут боль вдруг отступала часа на три, иногда на четыре. Потом она возвращалась, и малыш снова заходился в крике. Михаил знал, что приближающийся кризис будет решающим не только для ребенка, но и для Алекши; за последнее время она осунулась, глаза ее запали, а руки дрожали так сильно, что она едва могла есть. Она сильно сдала в эти дни.

Как-то ночью, после долгой изнурительной охоты, Михаил проснулся оттого, что его разбудил громкий хрип, словно от удушья. Он сел на полу, собираясь подойти к Петру, но его опередил Виктор. «Что такое? Что случилось?» — спрашивала Рената. Взявшись за посох, Франко тоже подобрался поближе к огню.

Алекша глядела на всех широко раскрытыми от ужаса глазами. Виктор опустился на колени возле ребенка, и лицо его заметно побледнело. Младенец не издавал ни звука.

— Он подавился собственным языком, — сказал Виктор. — Михаил, держи его!

Михаил схватил Петра; он был горячим, как уголек из костра.

— Крепче держи! — кричал на него Виктор, раскрывая ребенку рот и пытаясь пальцем вытащить его язык.

Ничего не получалось. Лицо малыша начало синеть, и он захрипел. Он перебирал ручонками, словно пытался ухватиться ими за воздух. Виктору наконец удалось нащупать язык и ухватиться за него двумя пальцами. Он пытался вытащить его, но безуспешно.

— Вытащи же его! — закричала Рената. — Вытащи его, Виктор!

Виктор потянул сильнее. Был слышен хлюпающий звук освобождаемого языка, но лицо Петра продолжало синеть на глазах. Запавшие легкие не могли втянуть воздух. Хотя в подвале было довольно холодно и при каждом выдохе из носа и изо рта поднималось маленькое облачко белого пара, лицо Виктора блестело от пота. Он взял Петра на руки и, перевернув ребенка вниз головой, держа его за ножки, сильно ударил ладонью по спинке. Михаил вздрогнул и поморщился, услышав глухой звук удара. Петр все еще не подавал признаков жизни. И тогда Виктор снова ударил его по спине, на этот раз сильнее. А потом и третий раз. Было слышно, как воздух с шумом врывается в легкие, и изо рта малыша вырвалось облачко пара. Вслед за этим последовал пронзительный рев, тут же заглушивший вой ветра наверху. Алекша протянула руки к ребенку. Виктор отдал ей Петра. Она начала укачивать его, и благодарные слезы медленно текли по ее щекам. Алекша взяла маленькую ладошку в свою и, наклонив голову, прижала ее к губам.

Но тут она резко подняла голову, глядя на происходящее широко распахнутыми глазами.

Из белой кожи младенца показались и начали стремительно расти жесткие волоски темной шерсти. Маленькое тельце в ее руках извивалось; Петр открыл рот и жалобно захныкал. Алекша растерянно взглянула на Михаила, затем перевела взгляд на Виктора; он сидел на корточках, положив подбородок на сцепленные руки, в его глазах цвета темного янтаря поблескивали огоньки горящего костра. Он молча следил за происходящим.

Лицо Петра начало вытягиваться, превращаясь в морду волчонка. Голова зарастала черной шерстью, глаза запали. Михаил слышал тихий возглас удивления стоявшей рядом с ним Ренаты. Теперь у Петра стали удлиняться уши, покрываясь по краям мягким белым пушком. На месте пальчиков на руках и ногах появлялись маленькие загнутые коготки. Кости и суставы с тихим хрустом изменяли свою привычную форму. Петр фыркал, но, кажется, больше не плакал. Превращение длилось примерно минуту.

— Опусти его, — тихо сказал Виктор.

Алекша послушно опустила его на пол. Голубоглазый черный волчонок попытался подняться на лапки. Наконец это ему удалось. Он встал и тут же упал, снова попытался подняться и опять упал. Михаил протянул руку, чтобы помочь ему, но Виктор остановил его.

— Нет. Пусть сам, — строго сказал он.

Наконец Петр разобрался с лапами и смог стоять. Его маленькое тельце зябко дрожало, а в голубых глазах застыло бесконечное удивление. Черный волчонок стоял, поводя маленькими ушками и виляя коротеньким хвостиком. Он сделал шаг, затем другой; задние лапки зацепились одна за другую, и он снова упал. Петр обиженно тявкнул; вокруг его ноздрей клубился пар. Виктор протянул руку и принялся водить указательным пальцем перед самым носом волчонка. Несколько секунд голубые глаза пристально следили за ним, и вдруг Петр рванулся вперед, и его маленькие челюсти сомкнулись на пальце Виктора.

Высвободив палец из маленькой пасти, Виктор поднес руку к глазам. На коже выступила капелька крови.

— Поздравляю, — сказал он, обращаясь к Михаилу и Алекше. — У вашего сына прорезался новый зуб.

Петр же, оставив на время тщетные попытки преодолеть земное притяжение, пополз по полу, принюхиваясь к камням. Из щели в полу, прямо у его носа, вылез таракан и проворно побежал по каменному полу. Петр удивленно тявкнул и продолжил свой обход.

— Ведь он станет таким, как прежде, да? — с надеждой спросила Алекша. — Ведь станет?

— Увидим, — ответил Виктор. Это было единственное, чем он мог ее успокоить.

Где-то на полпути к противоположной стене подвала Петр ударился носом о каменный выступ. Он заскулил от боли и тут же покатился по полу, снова превращаясь в ребенка. Темная шерсть исчезала под кожей, вытянутая волчья мордочка снова превратилась в лицо ребенка — из носа текла кровь, — а лапы стали ручками и ножками. Подвал огласился громким детским плачем. Алекша бросилась к сидевшему на полу малышу и подхватила его на руки. Она принялась укачивать его, что-то тихо заворковала; наконец Петр несколько раз икнул и перестал плакать. Он остался человеческим детенышем.

— Ну что ж, — заговорил Виктор после короткой паузы, — если наше пополнение переживет эту зиму, то наблюдать за ним будет весьма занятно.

— Он выживет, — пообещала Алекша. Глаза ее не казались пустыми. В них вернулась жизнь. — Я заставлю его выжить.

Виктор по-прежнему наслаждался зрелищем своего укушенного пальца.

— Да нет, милочка, сомневаюсь я что-то в