Шрифт:
Закладка:
За год Н’Понго вырос почти вдвое, и я почувствовал, что пора тем или иным способом раздобыть ему супругу. Я не могу оправдать зоопарки (разве что они сильно ограничены в финансах), которые приобретают животных исключительно для показа и не заботятся о создании семьи своим подопечным. Для человекообразных обезьян это особенно важно. Пока они совсем молоды, никакой проблемы нет: детеныши воспринимают ухаживающих за ними людей как «свою», хотя и не лишенную причуд, приемную семью. Но потом наступает пора, когда они превращаются в настоящих силачей, и, если вы разумный человек, вы уже не будете обращаться с ними запросто, как прежде. Когда трех-, четырехлетняя горилла, шимпанзе или орангутан, не имея другого товарища для игр, дергает вас за ноги или с большой высоты прыгает вам на шею, от вас требуется предельное напряжение сил, чтобы выдержать такое испытание. Если вы не осадите обезьяну и если она по природе общительное существо, она будет затевать с вами ту же игру и в одиннадцать и в двенадцать лет, пока не сломает вам ногу или шею. Не удивляйтесь, если веселая и полная энергии обезьяна, лишенная общества не только себе подобных, но и людей, впадет в уныние и затоскует.
Не желая, чтобы Н’Понго дегенерировал и превратился в томящегося одиночеством, грустного антропоида, каких я насмотрелся в зоопарках (даже в таких, которые могли бы позволить себе роскошь приобрести двух человекообразных обезьян), я решил, что настало время найти ему супругу, хотя было очевидно, что наших капиталов на это вряд ли хватит. Позвонив торговцу, который продал нам Н’Понго, я спросил, можно ли найти самку гориллы. Торговец ответил, что ему недавно предложили самку примерно на год моложе Н’Понго, но — такое уж политическое положение в Африке — цены выросли, поэтому он просит за нее полторы тысячи фунтов. Два дня я вел поединок с собственной совестью. Выложить сразу такую сумму нам не по карману, другое дело — рассрочить уплату. Я снова позвонил торговцу и спросил его, не согласится ли он продать гориллу в рассрочку. К его чести и моей радости, он согласился и пообещал, что его представитель привезет обезьяну на Джерси через неделю. Весь зоопарк ждал затаив дыхание. После довольно неприятного разговора с директором банка я решил смастерить копилку, над которой трудился целую неделю. Над копилкой я повесил объявление: «Мы купили Ненди в рассрочку. Пожалуйста, помогите нам рассчитаться».
И вот прибыла Ненди. Она сидела скорчившись в тесном ящике, куда бы я даже белки не посадил. Как и Н’Понго, Ненди выглядела отлично: лоснящаяся шерсть, жирок, кожа с атласным блеском. Однако на меня в первую минуту самое сильное впечатление произвели ее глаза. У Н’Понго, как я уже говорил, были маленькие, глубоко посаженные глаза, пытливые и полные юмора. У Ненди глаза большие, лучистые, с ярким белком, который сверкал, когда она их скашивала. Однако глаза эти были испуганные, бегающие, глаза животного, которое лишь недавно узнало людей, но уже научилось не доверять им. Когда мы выпустили ее из ящика, я понял, в чем дело: макушку Ненди пересекал шрам длиной шесть или семь дюймов. Очевидно, когда гориллу ловили, какой-то не в меру ретивый удалец своим мачете располосовал ей череп, словно бритвой. Удар, конечно, был скользящий, иначе бы череп раскололся бы надвое. Словом, первое знакомство с людьми было малоприятным, так что трудно порицать Ненди за ее некоторую необщительность. Теперь-то рана почти зажила, остался лишь длинный белый шрам, напоминавший мне сделанное бритвой нелепое подобие пробора, которым щеголяют многие африканцы.
Сутки мы держали Ненди в отдельной клетке, чтобы дать ей освоиться. Клетка стояла рядом с обителью Н’Понго, и Ненди могла видеть своего будущего супруга, однако она проявила к нему не больше интереса, чем к нам. Глаза у нее все время бегали, если мы заговаривали с ней, и останавливались только затем, чтобы определить, чего от нас можно ждать. Потом Ненди поняла, что проволочная сетка прочно защищает ее от людей, и в дальнейшем попросту поворачивалась спиной, предпочитая совсем не видеть нас. У нее было такое несчастное и испуганное лицо, что хотелось взять ее на руки и приласкать, но слишком велика была обида Ненди, и человеческая ласка не доставила бы ей никакого удовольствия. Потребуется не меньше полугода, чтобы завоевать ее доверие, и даже пример Н’Понго, относящегося к людям с полным доверием, тут не поможет.
День, когда мы пустили Ненди в клетку Н’Понго, был для нас торжественным, но и тревожным. Во-первых, Н’Понго прочно освоился в зоопарке, во-вторых, он был чрезвычайно общительным и явно считал себя единственной гориллой в мире, а всех людей — своими друзьями. Как-то он отнесется к угрюмой, нелюдимой Ненди?.. Правда, она провела сутки рядом с ним, в соседней клетке, но что толку, он ее все равно не замечал. Вот почему, когда настала великая минута знакомства, мы стояли наготове с водой, метлами, сетями и длинными палками. Вдруг помолвка обернется совсем не так романтично, как это бывает в журналах для женщин! Заняв места, мы отворили дверцы, и Ненди, не скрывая своего недоверия, боязливо перешла из тесной клетки в относительно роскошные апартаменты Н’Понго. Войдя, она тотчас прижалась спиной к стенке и присела на корточки. Глаза ее рыскали по сторонам, а все лицо выражало подозрительность и готовность дать отпор. В свою очередь хозяин клетки, сидящий на суку, глядел на нее тоже холодно и недоверчиво, словно на какое-то незнакомое блюдо. Теперь, когда Ненди очутилась в одной клетке с Н’Понго, сразу было видно, что она намного меньше его, чуть ли не вдвое. Несколько минут они пытливо изучали друг друга, а мы тем временем быстро проверили свой арсенал и убедились, что ведра с водой, сети и палки находятся под рукой.
Минута была драматическая. Обе гориллы словно окаменели, и мы тоже. Посторонний человек, не знающий, в чем дело, вполне бы мог принять нас за какую-нибудь причудливую группу из кабинета восковых фигур
