Выбравшиеся из-за столов воины рассредоточились вокруг киданя, беря его в полукольцо, и слаженно бросились вперед. Никто не собирался жалеть выходца из Ляо — клинки нападающих били точно и сильно, с явным намерением убивать и калечить. Возглавлял атаку Чжо Буфань — мимолётный успех его первого удара не остался незамеченным, и товарищи мечника выдвинули его вперёд, давая главе секты И-цзы-хуэй повторную возможность достать врага. Чжо Буфаню же и досталось первым — на сей раз, Кадалу не стоял на месте. Бронированный гигант налетел на противников стальной волной, раздавая тяжёлые удары оголовьем булавы, и короткие тычки ее древком, а также, не скупясь на крепкие пинки и оплеухи. Глава секты И-цзы-хуэй вышел из боя сразу же, отброшенный могучим ударом в грудь. Ряды противостоящих киданю воинов смешались — их легкое оружие не могло сдержать натиск тяжелобронированного великана, что расшвыривал их, как котят, одного за другим. Сталь доспехов Кадалу с лязгом и скрежетом принимала на себя частые удары врага, но с честью держалась. Сам же ляоский воин, казалось, и не замечал атак своих противников. Размашистым ударом сбив с ног сразу троих, последних из противостоявших ему, он убрал булаву в поясной держатель, и оглядел поверженных поединщиков.

— Признаете ли вы мою силу, Властители Тридцати Шести Пещер и Семидесяти Двух Островов? — довольно спросил он, тяжело дыша. — Ежели вам мало показанного мной, я могу сразиться с вами снова.

В полной тишине, воцарившейся после его слов, старейшина У встал из-за стола, и прошествовал в середину залы, осторожно обходя своих побежденных собратьев. Остановившись перед киданем, он преклонил колени, и отвесил земной поклон. Гигант немедленно снял шлем, открыв взглядам покрытое потом лицо, что тут же расплылось в довольной улыбке.

— Мы принимаем твое главенство, Кадалу, — заговорил старейшина, поднимаясь на ноги, — и смиреннейше просим…

— Замечательно! — перебил его кидань, и громко расхохотался. — Вот вам мой первый приказ — вы немедленно отыщете Цяо Фэна, главу Клана Нищих. Пусть ваши лучшие лазутчики тайно посетят его дом в округе Сянъян, другие же — тщательно следят за слухами на реках и озёрах, ища упоминания о его местонахождении.

— Повинуемся, глава, — смиренно ответил старейшина У. — Сан Тугун! — позвал он, и из-за стола вышел лысый мужчина карликового росточка. — Отправляйся на поиски. Загляни в Хубэй, но не задерживайся там, — коротышка почтительно кивнул, и вдруг погрузился в землю с головой, словно в речную воду. Едва заметный холмик, отметивший место исчезновения карлика, стронулся с места, и поплыл к двери, словно диковинная земляная волна. Кадалу довольно покивал.

— Редкие таланты кроются в малоизвестных сектах и школах, — с уважением промолвил он. Старейшина У, тем временем, раздал указания ещё нескольким своим собратьям, что покинули лесной стан более обыденным способом — по поверхности земли, и через открытую дверь.

— Я, все же, хотел бы высказать вам мою просьбу, глава, — вновь обратился он к ляоскому гиганту. — Мы, ваши преданные слуги, смиренно молим о защите. Хитрыми кознями, секта Тяньшань превратила нас в данников и рабов. Ее глава, вместе со своими ученицами, отравила лучших из нас нечестивым искусством, именуемым Символ Жизни и Смерти, и даёт нам противоядие лишь взамен на беспрекословное подчинение…

— Ладно, — раздражённо отозвался Кадалу. — Так уж и быть, убью ее. Но сперва, нам нужно покончить с Цяо Фэном. Заберём его жизнь, а после — расправимся с этой вашей горной сектой.

— Благодарю вас, глава, — обрадованно ответил мужчина.

Примечания

[1] Юаньшуай — высший военный чин в древнем Китае; сравним с маршалом.

Глава 27

Северный дракон признается в злодеянии, а серебряная змея сталкивается с чужим коварством

Покинув пределы Лояна, Дуань Чжэнчунь со спутниками вступил на широкую торговую дорогу, что вела к урочищу Саньмынься, и, оттуда, дальше на юго-запад. Инь Шэчи, после краткого разговора со старшим из Дуаней, намеренно придерживал коня, а когда впереди показалась вывеска придорожной чайной, и вовсе натянул поводья Зимнего Ветра, сворачивая к ней.

— Что такое, Шэчи? — с лёгким удивлением поинтересовалась Му Ваньцин, следуя за ним. — Тебя одолела жажда? Или ты хочешь вспомнить нашу первую встречу, посетив эту закусочную со мной вдвоем? — озадаченно глянув на жену, юноша весело засмеялся.

— А ведь верно, — ответил он. — Мы с тобой познакомились в точно такой же чайной, пусть и в сотнях ли отсюда, — спешившись, и привязав лошадей к коновязи, он помог Ваньцин спуститься с седла.

— Предлагаю отметить нашу былую встречу заказанными тогда блюдами — баоцзы со свининой и молодым бамбуком, и супом с клёцками, — промолвил он, когда они с женой рука об руку подошли к одному из столиков.

— Ты запомнил! — восхищённо отозвалась Му Ваньцин. — И как только подобные мелочи задержались в твоей памяти?

— Я забыл многое, и забуду ещё больше, но встреча с прекраснейшей из богинь навсегда останется в моем сердце, — серьезно ответил юноша. Ваньцин весело улыбнулась и игриво толкнула мужа в плечо.

Они устроились за столом, и сделали заказ подошедшему владельцу чайной. Тот, добродушно поглядывая на молодую пару, заверил их, что приготовит все в самом скором времени, и, поставив на стол чайник и чашки, захлопотал у печи.

— А всё-таки, зачем ты остановился, если не собирался предаваться воспоминаниям? — благодушно спросила Му Ваньцин. Развязанная вуаль лежала на плече девушки, позволяя Шэчи любоваться ее прелестным ликом. Губы Ваньцин то и дело касались края ее чашки, неспешно прикладываясь к чаю.

— К этому куску обожжённой глины снизошло неземное блаженство, — задумчиво промолвил юноша, глядя на невзрачную чайную пиалу в руках жены. — В будущем, когда я возьмусь строить твой храм, о несравненная богиня, я обязательно выкуплю у здешнего владельца эту чашку — после столь нежных прикосновений твоих губ, ее можно считать святыней.

— Ну хватит уже, — смутилась девушка. — Я тоже тебя люблю, и меня тоже делают счастливой твои ласки, — отставив ёмкость с чаем в сторону, она потянулась к мужу, и коротко поцеловала его. Усевшись обратно на стул, она спросила, притворно хмурясь:

— Так ты ответишь на мой вопрос, или нет?

— Ты разве забыла о нашем изгнании, милая? — вопросом ответил Инь Шэчи. Наполнив свою