Шрифт:
Закладка:
Эльф поднял голову, посмотрел в лицо предмета обожания пустыми безумными заплаканными глазами. Жалкое зрелище заставило содрогнуться, захотелось пнуть это существо, но мысль о том, что под действием чар жертва приворота действительно может убить себя, напугала сильнее вида содеянного — если сын верховного нолдорана что-то с собой сделает в спальне гостьи, гнев короля может оказаться опасным не только для самой Линдиэль, но и её семьи.
— Прости-и-и! — опять взвыл, корчась и рыдая, тот, кого уже не получалось назвать Астальдо. — Скажи, умоляю, скажи, что я могу сделать, чтобы всё исправить! Скажи-и!
«Убраться отсюда. Навсегда. Оставить меня в покое!» — ударила в голову мысль, осознание случившегося подкосило ноги.
Линдиэль присела рядом с горько плачущим эльфом, трясущейся рукой погладила по мокрым волосам.
— Я давно простила тебя, — прошептала она, стараясь говорить мягче. — Как я могу злиться на любящее сердце?
Существо посмотрело с робкой надеждой.
— Поедем со мной! — прозвучала новая мольба. — Пожалуйста! Я виноват перед всеми! Я проиграл битву! Я подвёл отца! Я не должен находиться здесь! У меня есть замок в лесу, пожалуйста, давай уедем! Только не бросай меня, умоляю! Я ничтожество!
«О, Эру!»
В голову Линдиэль ударила шальная мысль: скрыться ото всех и убить того, кого когда-то любила, но сердце вдруг запело надеждой: что, если отец попросит у Вала Улмо маленький остров для дочери и её мужчины? Много не нужно — лишь клочок земли среди волн Сириона. Или в море. Может быть, вдали от всех удастся снова ощутить нечто доброе к… Астальдо. Полюбить его. Полюбить… то, что от него осталось, во что он превратился. И тогда светлое чувство исцелит искалеченную душу…
— Просто маленький остров, — то ли от отчаяния, то ли желая прекратить рыдания эльфа под ногами, дочь лорда Новэ Корабела запела вслух, хотя не собиралась этого делать. — В свете заката розов,
В море безбрежном
Скрытый от взоров.
Просто берега простынь,
Тёплая осень,
Ветер ласково треплет косы
И детский лепет доносит.
Какое чудо! Какая осень!
Какие краски!
Это оно — это счастье!
Остров необитаем,
И мы летаем
Двое и утопаем
В бархатных волнах покоя.
Руку, дай же мне руку,
Мне очень-очень страшно —
Вдруг к нам вернётся
Что-то из жизни вчерашней…
Как странно как светло! Это счастье!
Трудно добытое счастье!
Тихое лёгкое счастье!
Жуткое жалкое существо действительно перестало заходиться рыданиями, однако вцепилось в Линдиэль мёртвой хваткой.
— Нет, — вдруг твёрдо сказал влюблённый эльф, — у меня есть дом. И я должен привести тебя туда. Так будет правильно.
Примечание к части Песни:
"Зимний сад" А. Глызин
"Ария Ловетт", зонг-опера "Тодд"
Будущее за людьми!
— Хадор Лориндол! Хадор Лориндол вернулся!
Восторженные крики раздавались со всех сторон, обгоняли всадников и повозки, летели мимо статуй вождей и героев прошлого, где пока не нашлось места Хатолу, сыну Магора.
— Герой Хадор вернулся! Слава великому вождю! Ему эльфы свою лириквию подарили! Легендарный Драконий Шлем! Теперь это наша ценность! Драконий Шлем Дор-Ломина!
Больше всего сейчас хотелось напиться, поскольку вождь понимал: жена вряд ли разделяет восторг крикунов. А остальные матери, супруги и дочери?
— Мы соберёмся с новой мощью и раздавим Чёрного Врага! — заорал Хадор так, что стихли все остальные голоса, даже тот, что вопил про «лириквию». — Мы отомстим за павших! За женские слёзы! За осиротевших детей!
Надев легендарный шлем и, уже зная, как сложно в нём ходить долго, новый вождь приготовился стойко выносить боль в шее. Вскинув топор, он метнул оружие в ближайшее дерево.
Раздался одобрительный гул и новые восславления. Но мысли Хадора унеслись далеко на север.
«Затраханный злом!
Чёрным огнём
Жопа горит, растянулась дыра!» — прозвучала в памяти мерзкая пародия на эльфийскую песню, а потом возник образ криво ухмыляющегося врага.
***
— Затраханный злом!
В брюхе пустом
Спрятался страх,
На-на-на-на-на!
Драконий Член, словно совершенно не боясь окруживших его логово воинов, вальяжно вышел под дождь и что-то сплюнул в лужу под ногами.
— Ну чё, братва, торговаться пришли? Мы это, сначала всех продать вам хотели, но кушать больно хотелось, поэтому извиняй.
— Что хочешь за пленных? — спросил Хадор, стараясь потянуть время и отвлечь.
— Баб ваших, — не раздумывая, ответил полуорк. — Дочерей хочу красивых. Это твоей братии лишь бы в кого сучки совать, а мне так не интересно.
— И откуда я здесь баб возьму? — подыграл командир.
— А это уже твоя проблема.
Драконий Член достал из штанов кусок плохо прожаренного мяса и съел. Чьё оно было, люди предпочли не выяснять.
— Ты только учти, Жёлтый, мы твоих всех сожрём, пока думать будешь. Ты тупой какой-то, чесслово! Попросили у тя баб. Баб нет. Предложи оружие, припасы там. Кто ж так торгуется?
«И правда… — Галдор посмотрел на отца, потом — на подозрительно похожего на него врага. — Так торгуются незаинтересованные в договорённости».
Молодой воин вдруг подумал, что на месте орка вёл бы себя так, отвлекая внимание. Да! Он просто даёт своим сообщникам уйти, прося невозможное.
Стоило об этом догадаться, Драконий Член вдруг отвлёкся от еды, Хадора и песни и внимательно посмотрел на Галдора.
А потом побежал.
«Мы поняли друг друга!» — озарение то ли напугало, то ли разозлило. Раньше такое бывало только с друзьями или Гельдором и Глорэдель!
— Убить! — заорал Хадор.
Одновременно с пущенными стрелами и грохотом ломаемого укрытия послышалась ругань и проклятья, потому что поймать среди каменного лабиринта тех, кто родился в этих проклятых местах, не представлялось возможным.
***
— Мы отомстим! — снова закричал Хадор, под дружные овации вспоминая, каким нашёл сына и его соратников. — Отомстим!
Да, из восьми оставшихся в живых после боя только у двоих оказались неисцелимые раны, в частности потому, что этих несчастных уже
