сил заставляла себя идти вплотную к Кириллу, чтобы хоть как-то поддержать его. Ей было нехорошо на душе, но она представляла, что Кириллу должно быть и вовсе ужасно. В итоге ее собственный страх мешался с долгом, сочувствием и восхищением, и его концентрация падала. Сомнения угнетали членов Комитета единых действий с самого утра, но полный упадок душевных сил случился сорок минут назад — после того, как Кирилл решил заранее прогреть бензорез. Он поставил тяжелый агрегат на землю, расставил ноги, наклонился и, одной рукой удерживая его, другой несколько раз могуче выдернул тугой шнур зажигания. Сначала мотор лишь недовольно заурчал, не желая заводиться, но после четвертого-пятого рывка он вдруг взревел и завизжал, оглашая свои бунтарские намерения на весь лес. Услышав этот грозный мотоциклетный рев, каждый из присутствовавших внутренне задрожал и почувствовал себя преступником. Предательский мотор орал так, словно созывал сюда всех на свете охранников и ментов. В головах всех комитетчиков мгновенно мелькнули одна и та же мысль и вопрос: 1) как же глупо, что я в это ввязался, 2) нельзя ли все-таки как-нибудь выпутаться? В задних рядах (сейчас все стремились оказаться именно там) послышался ропот, что акция плохо подготовлена, что надо поменять план и вернуться сюда через месяц. Кирилл плохо слышал слова, но сразу все понял — тем более, что точно такой же червь нашептывал ему похожие советы из глубины собственной души. Поэтому он вдруг засуетился и, хотя было еще рано, поднялся и скомандовал выход. Он надеялся скорым шагом опередить медлительного червя и заглушить его нашептывания, а если повезет, то и насмерть растоптать своими тяжелыми ботинками. А еще ему, как и другим, вдруг стало казаться, что таинственные армии ментов, которых заранее выписал откуда-то Кудимов, уже услышали демаскирующий вой бензореза и спешат сюда. Выступив раньше срока, он пытался убежать и от них, и от себя. Напротив, его коллегам представилось, что Кирилл не ведает страха («вот идиот же!»), и они с тоской поплелись за ним, потихоньку отставая.

«Я все это затеяла, я виновата, мне нельзя, нельзя сдаваться», — повторяла себе Танюша, борясь с ногами, которые тоже пытались замедлить шаг. Она бросила взгляд на Лешу — у него было выражение лица солдата, идущего на смерть и не убегающего только потому, что сзади стреляют заградотряды. «Неужели все эти акции такие страшные и тоскливые?» — некстати подумала она. Ей хотелось оглянуться назад, но она сдерживалась: для товарищей это могло стать последней каплей, оправдывающей их малодушие, и тогда процессия и вовсе остановилась бы.

Так они двигались, подталкиваемые вперед суммой приложения разных сил, и медленно, но все же приближались к цели. Вдали, между стволов сосен, показалось темно-коричневое пятно: это был забор. За ним, невидимое отсюда, лежало Озеро. Кирилл и остальные непроизвольно остановились. Враг насмешливо смотрел им в лицо, но не было никаких сил поднять меч и идти в атаку. Почему, почему мне могло прийти в голову, что это будет просто? — думалось каждому. Этот миг был решающим для всего предприятия: продлись он чуть дольше, и вся команда, без сомнения, повернула бы назад. Но тут слева, из молодого сосняка, послышались голоса, и между деревьями замелькали люди. Танюша в первую минуту так испугалась, что готова была завизжать: как и все, она подумала, что это неведомые страшные враги (менты, охрана и т. д.) идут ловить и наказывать их. Но она быстро поняла, что ошиблась: люди в соснах продвигались так же нерешительно, как и сами «заборобои». Вскоре Танюша узнала Аню с ее объединенной свитой — старой и новой. Танюша заметила то же характерное построение, что и в их команде: впереди, борясь со страхом, шла Аня, за ней, чуть приотстав, Денис и Пол, а дальше, расширяющимся клином — все прочие.

— Вы уже тут? Так рано? Говорили, только в одиннадцать начнется… — произнесла Аня слабым голосом.

— Мы уж думали, вы не придете, — сказал Денис у нее из-за плеча, хотя это явно противоречило предыдущей реплике.

— А чего ждать было? Все вроде собрались. — Голос Кирилла был сиплым, но, похоже, появление какой-никакой группы поддержки подбодрило его.

Обе команды ждали, что он сделает дальше; теперь все зависело только от него. И он шагнул к забору.

— Вперед, чего стоим? — попытался Кирилл сказать как можно беззаботнее. Вышло плохо, но он шел, и все пошли за ним.

— Эй, Танька, это вы, что ли? — послышался робкий голос у самого забора. Танюша едва узнала в нем крикливую Эмму.

Она с Костиком, Владом, Майей и школьниками сбились в кучку под толстой старой сосной: судя по позам, они готовы были убежать в любую минуту, завидев опасность. Узнав своих, они облегченно заулыбались и поспешили навстречу. Дети рассматривали «заборобоев» с уважительным любопытством; им было невдомек, что за близость к мятежникам их могут наказать — не хватало социального опыта.

— А что, вы правда идете забор ломать? — осторожно поравнявшись с Лешей, спросил длинноволосый прыщавый очкарик — Миша Воронков.

— Привет! — заискивающе улыбнулась Танюше Вера Лепнева.

Со времени прошлогодней совместной уборки Лепнева ни разу не соизволила поздороваться с ней при встрече. Но теперь исключительные обстоятельства прояснили ее память. Танюша сообразила, как эстетично она выглядит в глазах подростков. Они не видели в своей жизни ни одного мало-мальского революционера, кроме как майки с Че Геварой. Однако сейчас группа людей, марширующих с бензорезом наперевес к вражескому забору, безошибочно активировала в их сознании нужный культурный код. И вот они уже шагали в ногу с колонной, восхищенно пожирая глазами ее участников.

— Танька, это же дети, я боюсь! — для проформы крикнула Эмма, позабыв, что сама привела их сюда. — Ты уверена, что это безопасно?

Танюша впервые в жизни позволила себе пройти мимо, ничего не ответив своей приятельнице; но по причине не высокомерия, а сосредоточенности и нехватки лишних сил. Что до Кирилла, то он ощутил прилив энергии. Как только появились школьники, он ускорил шаг.

«Как хорошо, как все хорошо… — мелькали в его голове разрозненные мысли. — Их много, поэтому ответственность размывается… Я это знаю, это тупая психология… что не мешает этому работать. Спасибо, спасибо! А теперь скорее, скорее, пока все не разбежались. По мере усиления энтропии растет страх. Нет, страха нам не надо. Может, случится что-то неожиданное? Неожиданное и хорошее? А может, мне просто удастся быстро-быстро-быстро сделать… не знаю, что, и тогда все закончится? Скорее начинать! Тогда все быстро кончится!»

И он вдруг рванулся вперед, произведя на идущих сзади впечатление настоящего героя. Смелея все больше от своего