количества, толпа (теперь ее можно было так назвать) окружила снятый с лешиного плеча бензорез. Танюша почувствовала, что с ее сознанием что-то происходит: все погрузилось в странный, но приятный туман. Она не различала лиц вокруг, все стали одинаковыми. Ее внимание было сосредоточено на бензорезе и на Кирилле. «Как мне легко и хорошо, — мельком подумала она. — Я никого не боюсь, я ни о чем не думаю. Почему раньше я не знала такой свободы?» Ей стало неважно, как на нее смотрят и что думают. Время замедлилось, и мерилом его были движения рук Кирилла. Слегка дрожа, они нащупывали ручку, чтобы дернуть шнур зажигания. В задних рядах снова о чем-то спорили и в чем-то сомневались, но Кирилл теперь знал, что ему нельзя никого ни видеть, ни слышать, и отключил зрение и слух. Как и для Танюши, во всем мире для него остались только две вещи — бензорез и забор.

— Разойдись! — неожиданно громко крикнул он. Могущество агрегата придало ему силы.

Люди, успевшие встать вплотную к забору, быстро и послушно отскочили; краем глаза Танюша заметила среди них Олю и Ксеню, и лишь тогда вспомнила, что еще раньше, безумно давно (минуту назад), она узнала в толпе Серегу, Данилу и Мишаню. «И они здесь», — равнодушно подумала она, и тут же забыла об этом.

— А может, они уже полицию вызвали? Вдруг она уже в пути, и скоро будет здесь? — раздавались редкие сомнения на периферии толпы.

Кирилл, сжав зубы, перечеркнул их одним движением — он завел бензорез. Разогретый мотор послушно рявкнул и снова зарокотал на весь лес, словно бог возмездия, приехавший на гигантском мотоцикле. Все, жребий был брошен. Если еще минуту назад они могли сделать вид, что «просто прогуливались» вдоль забора, то теперь злонамерения были обозначены явно и недвусмысленно. Снова с десяток колеблющихся инстинктивно отступили на шаг, чтобы в решающий момент оказаться подальше от эпицентра событий и выглядеть посторонними; другой десяток не посмел отступить, но внутренне напрягся, чтобы при необходимости сделать это. Танюша, которой снова остро захотелось оказаться далеко-далеко отсюда, все же заставила себя шагнуть вперед. Подобно тому, как маленькие птички держатся вблизи гнезда ястреба, почему-то зная, что рядом с домом он не нападет, она тоже боролась со страхом, придвигаясь поближе к его источнику. Они с Лешей встали по обе стороны от Кирилла. А он, опустив левой рукой на глаза защитные очки, правой поднял бензорез. Потом переложил левую руку на боковой держатель, расставил пошире ноги и поднес бешено вращающийся диск пилы к поверхности забора. У Танюши замерло сердце. Мгновение, и рев мотоцикла прорезал новый звук — скрежет металла. Это лезвие коснулось железа. Из-под него посыпались злобные желто-красные искры. Словно брызги лавы из невидимого шланга, они отлетали далеко в сторону, и залили бы зрителей, если бы те вовремя не отскочили. Лава задела и Танюшу; к удивлению своему, она почувствовала лишь слабое покалывание. Кирилл, начав работать на вытянутых руках, медленно сгибал их, ведя пилу вниз. Диск разрезал металл плавно и, казалось, совсем без усилия, как масло, а там, где он уже прошел, оставалась тоненькая белая линия. Это было небо, выпущенное из-за забора. Опустив бензорез настолько низко, насколько было можно, Кирилл отпрянул назад и выдернул диск из шва; при этом мотора он не глушил. Сам не веря своей решимости, он быстро сделал два шажка вбок, снова поднял руки и снова врезал пилу в забор. Снова раздался визг и скрежет, снова полетели огненные брызги и поползла вниз белая линия. Когда он закончил второй надрез, сзади уже громко ликовали. Первый ужас прошел, чудо свершилось, невозможное стало возможным — а возмездия все еще не было.

— Круто!

— Ага, давай дальше!

— Разноси его!

Со всех сторон неслись радостные вопли, одобрения, советы. Теперь никто не хотел бежать и прятаться, и толпа снова уплотнилась. Сквозь грохот бензореза и туман в голове Танюша различила знакомые голоса. Кричала Эмма, ее муж, ее школьники. Визжали и требовали продолжения в компании Ани, и громче всех она сама. Неожиданно громко звучал голос Оли. Ксеня вопила что-то нечленораздельное, Серега громко и самозабвенно матерился. Петя снова превратился в восторженного студента. Толстый Мишаня прыгал, как ребенок, флегматичный Данила потрясал кулаками. Из-за спины Кирилла торчала голова Неда; он и курчавый троцкист, перекрикивая мотор, просили дать им попилить.

— Стой, не подходи к прибору! Это опасно! — заорал Леша.

Нед и троцкист слегка отхлынули, но без намерения сдавать позицию. Всем теперь хотелось быть впереди, чтобы сопричаститься ревущего чуда успеха. Троцкист, полуобернувшись к зрителям, экспромтом произносил патетические слова про силу народного гнева. Кирилл тем временем снова поднял бензорез и воткнул диск в точку, откуда началось его путешествие: но теперь он двигался не вниз, а вбок, параллельно земле. На сей раз белая линия рисовалась медленнее, а руки Кирилла сильнее дрожали: работать на весу было очень тяжело. Леша, выражая готовность подхватить упавший меч, буде такой случится, демонстративно поднял руки кверху и повел их вдоль всего пути пилы, сильно мешая резчику. Несмотря на это, Кириллу удалось сделать надрез до конца. Он довел диск до верхней точки второй вертикальной линии, после чего выдернул, опустил вниз и с облегчением нажал на кнопку. Рев внезапно прекратился. Разлилась непривычная тишина, нарушаемая лишь шелестом деревьев и учащенным дыханием людей.

— Ну, все… — тяжело выдохнул Кирилл. Он не ожидал, что так устанет. — Давайте теперь… толкайте ее вперед. Навались!

Чудо бензореза окрылило всех, и уговаривать не пришлось. Зрители со всех сторон бросились на покалеченный забор, толкая друг друга. Руки, ноги, плечи — все это пинало, колотило и давило, производя гулкие звуки. Но после проезда бога-мотоциклиста они уже никого не могли испугать. Лист металла жалобно задрожал и согнулся в противоположную сторону, впуская еще больше неба. Раз, еще раз — и он сгорбился, как покоренный раб, осыпаемый жестокими ударами. В появившуюся прореху полезли люди, и лист с последним стоном рухнул под их тяжестью.

— Стойте, там может быть охрана! Сообщите обстановку! — кричал Нед за спиной.

Но было уже поздно: Танюша обнаружила себя, ползущей на четвереньках по поверженному куску забора, а спереди, сбоку, сзади и даже сверху — своих коллег, рвущихся наперегонки с ней. Правда, опьянение длилось недолго: как только первые, прорвавшись в тыл врага, ощутили себя без защиты толпы, они замешкались и принялись испуганно озираться вокруг. Кто-то даже попытался залезть обратно, но это было трудно: другие, еще не отрезвевшие, напирали сзади.

Танюша тоже хотела было податься назад, как