она очень груба по сравнению с тонкостью умозрительного знания». 28 Политику иногда приходилось иметь дело с толпой, что пугало Галифакса. «В ряде людей накапливается жестокость, хотя ни один из них в отдельности не является недоброжелательным… Гневный гул толпы — один из самых кровавых звуков в мире». 29 Он пережил Папский террор, когда толпы терроризировали суды. Видя, как многие религии вступают в корыстный конфликт, он отбросил большинство теологических взглядов, так что, по словам Бернета, «он выдавал себя за смелого и решительного атеиста; хотя он часто протестовал мне, что не является таковым, и говорил, что верит, что в мире нет ни одного человека. Он признавался, что не может проглотить все, что боги навязывают миру; он был христианином в покорности; он верил настолько, насколько мог». 30

Вернувшись в Англию, он вернул себе собственность и разбогател настолько, что мог позволить себе быть честным. Он служил Карлу II, пока не узнал о тайном Дуврском договоре. Он защищал право Якова наследовать трон, но выступал против отмены Акта об испытаниях. Он с нетерпением ждал протестантского правления после короткого католического перерыва и оправдал свои надежды, когда принял ведущее участие в мирной передаче королевской власти от Якова II к Вильгельму III. Он следовал собственному чувству правоты, а не придерживался партийной линии. «Невежество, — писал он в книге «Мысли и размышления», — заставляет большинство людей вступать в партию, а стыд не дает им выйти из нее». 31 Когда его оскорбляли за нарушение партийной линии, он защищался в знаменитом памфлете «Характер триммера»:

Невинное слово «триммер» означает не что иное, как то, что если люди собрались в лодке и одна часть компании утяжеляет ее с одной стороны, другая заставляет ее наклоняться в противоположную сторону; случается, что есть и третье мнение, тех, кто считает, что было бы не хуже, если бы лодка была ровной. 32

Временами он был беспринципен, всегда красноречив и опасно остроумен. Когда двор Вильгельма III заполонили охотники за местами, утверждавшие, что они помогли революции, он нажил себе врагов, заметив: «Рим был спасен гусями, но я не помню, чтобы эти гуси стали консулами». 33*

Галифакс, должно быть, улыбнулся, когда Конвент, преобразовав себя в парламент, перешел к тому, что считал первой необходимостью правительства — новой присяге на верность и подчинение Вильгельму III как главе не только государства, но и Церкви. Это была еще одна шутка истории, что англиканская церковь, которая в течение столетия преследовала кальвинистов (пресвитериан, пуритан и других диссентеров), теперь должна принять голландского кальвиниста в качестве своего главы.

Четыреста англиканских священнослужителей, придерживавшихся доктрины божественного права королей и, следовательно, сомневавшихся в праве Вильгельма править, отказались принести новую присягу. Эти «неюристы» были уволены из своих бенефиций и образовали еще одну секту диссидентов. Многие из тех священнослужителей, которые принесли присягу, сделали это с «мысленной оговоркой». 35 что позабавило бы немногих иезуитов, оставшихся в Англии. «Уклончивость слишком многих в столь священном вопросе, — считал Бернет, — не в малой степени способствовала укреплению растущего атеизма». 36 Англикане всех оттенков были потрясены, когда Вильгельм, уступив преобладанию настроений в Шотландии, упразднил там епископат, который Стюарты установили силой. И многие англикане огорчились, обнаружив, что Вильгельм склоняется к религиозной терпимости.

Воспитанный в кальвинизме, Уильям не мог симпатизировать англиканской точке зрения, согласно которой пресвитериане должны быть исключены из должностей или парламента. Он уже поощрял веротерпимость в Соединенных провинциях и не допускал никакой религиозной дискриминации в своих дружеских отношениях. Кальвинизм стал для Уильяма верой в себя как вершителя судеб; и в этой уверенности он мог без фанатизма смотреть на инакомыслие как на инструмент той таинственной силы, более чем личной, которую он по-разному называл Фортуной, Провидением или Богом. 37 Он видел в религиозных разногласиях Англии силу, способную разорвать нацию на части, если не умерить ее в дружбе.

Тайный совет поступил умно, предложив парламенту Акт о веротерпимости от Ноттингема, который был известен как ревностный и верный сын англиканской церкви; его поддержка обезоружила ригористов. Таким образом, это первое достижение нового царствования прошло через обе палаты без особых возражений (24 мая 1689 года). Он разрешал свободу публичных богослужений всем группам, которые принимали тринитаризм и библейское вдохновение, а также прямо отвергали транссубстанцию и религиозное превосходство папы. Баптистам было разрешено откладывать крещение до совершеннолетия, а квакерам, согласно Закону об утверждении 1696 года, было разрешено заменять клятву торжественным обещанием. Унитарии и католики были исключены из числа терпимых. В 1689 году Вильгельм и его Совет предприняли попытку принять в Англиканскую церковь различные группы диссидентов, но эта мера не прошла. Диссидентам по-прежнему запрещалось посещать университеты, они не могли быть допущены в парламент или на государственные должности, если не принимали таинство по англиканскому обряду. Обновленный закон против богохульства (1697) предусматривал тюремное заключение за нападки на любую основную христианскую доктрину. До 1778 года в Англии не было дальнейшего юридического расширения религиозной свободы; тем не менее веротерпимость была выше, чем в любой другой европейской стране после 1685 года, за исключением Соединенных провинций. На практике веротерпимость постепенно расширялась по мере того, как Англия становилась достаточно сильной, чтобы потерять страх перед вторжением или внутренним подрывом со стороны католической власти.

При Вильгельме даже католики чувствовали себя в большей безопасности. Король объяснил, что не сможет поддерживать союзы с католическими государствами, если будет притеснять католиков в Англии. 38 В течение десяти лет католические священники могли совершать мессу в частных домах, и к ним не приставали, если они соблюдали благоразумную маскировку на публике. Ближе к концу царствования (1699), когда в парламенте возобладали тори и ригористы, законы против католиков были ужесточены. Любой священник, осужденный за чтение мессы или исполнение любой другой священнической функции, кроме как в доме посла, подлежал пожизненному заключению; для исполнения закона предлагалось вознаграждение в сто фунтов стерлингов тому, кто добьется осуждения. Такое же наказание полагалось любому католику, взявшемуся за государственное образование молодежи. Ни один родитель не мог отправить ребенка за границу для обучения католической вере. Никто не мог купить или унаследовать землю, кроме как после принесения клятвы о верховенстве королевской религии и против транссубстанциации. Все, кто отказывался принести такую клятву, лишались наследства в пользу правительства. 39 Вильгельм помиловал и назначил пенсию Титусу Оутсу (1689).

Католики Ирландии