мере, такого момента, когда уже можно будет сказать, что из этой войны получится.

Так, например, когда Отт ехал в Берлин, он хотел взять за свои средства меня с собой, не только для компании, но и за тем, чтобы я заключил постоянный контракт с газетой или даже с Министерством иностранных дел. Для меня было трудно отклонить столь доброжелательные намерения Отт.

Итак, все более приближается время, когда Вы должны заняться вопросом отзыва меня и Фрица. Вы должны уже сейчас всеми средствами готовить замену для нас обоих. Для обоих, ибо Вы должны себе ясно представить, что мое исчезновение, естественно, обратит на себя внимание, особенно, когда обо мне уже больше ничего не услышат и когда вместо того, чтобы вернуться в Германию, окажусь в Центре. Естественно, что подобное исчезновение и возникшие в связи с этим слухи окажут скверное влияние также и на Фрица, который, будучи членом той же общины и колонии, несомненно, был знаком со мной, а следовательно, использовал это знакомство с целью легальной и открытой поддержки настоящей работы нашей фирмы. Возможно, что Фриц мог бы остаться здесь и после моего отъезда, но надежность есть надежность…

Так что мы выдвинули в этот раз перед Вами целый ряд вопросов, которые мы, господин Директор, просим Вас как можно скорее разрешить. Такое решение вынести крайне необходимо. Не забывайте, что мы ведем жизнь двойников уже целых 7 лет, которую дальше продолжать исключительно тяжело.

Сердечный привет от всех нас здесь и, особенно, от Вашего Рамзая»[537].

Нам неизвестно о какой-либо реакции Москвы именно на это большое, громоздкое послание почти отчаявшегося человека. Дальнейшая переписка Зорге с Центром по организационным вопросам не содержит ничего принципиально нового: очередные требования максимально сократить расходы – с одной стороны, просьбы не урезать бюджета – с другой, запросы по военно-техническим деталям и отчеты по военно-политическим аспектам, радиограммы, шифровки, пленки, встречи с агентами, передача контейнеров связным из посольства под самым носом у бдительной японской полиции…

Но вот 28 апреля 1941 года Клаузен принял сообщение о том, что с этого дня всей резидентуре присвоены новые клички. Сам он стал «Изопом», а Зорге – «Инсоном». Бытует мнение, что присвоением новых псевдонимов Центр как бы подводил черту под старыми отношениями с «Рамзаем», которые основывались на подозрении его в троцкизме, связи с «бухаринцами», «двойничестве» и предательстве, и открывал новую страницу общения с резидентом, которому полностью и безраздельно доверял. «В этой шифрограмме Центр впервые сообщил Зорге о его новом псевдониме. Этим жестом РУ как бы закрывало прежнюю историю своих взаимоотношений с Зорге и заявляло о желании начать их с чистого листа…» – писал Юрий Георгиев, относя, кстати, это событие не к апрелю, а к июню 1941 года[538]. Увы, эта ошибка породила очередной миф, который сегодня ничего не стоит развенчать с помощью опубликованных материалов, свидетельствующих о том, что к «Инсону» в Москве относились точно так же, как и к «Рамзаю». Дополнительным доказательством того, что это переименование никак не связано с изменением мнения Центра о работе Зорге, а являлось лишь частью крупных организационных мероприятий по реформированию управления военной разведки в Москве, служит тот простой факт, что одновременно были сменены псевдонимы и сотрудников легальной резидентуры в Токио. Как раз тогда Виктор Зайцев, например, стал «Имаком», а резидент полковник Иван Васильевич Гущенко был «перекрещен» из «Юрия» в «Икара». До начала войны с Германией оставалось меньше двух месяцев.

Глава тридцать восьмая

Предупредил или не предупредил?

11 апреля 1941 года «Фриц» радировал в «Висбаден» о том, что от источника, близкого к представителю гестапо в Токио, стало известно: после возвращения Мацуока в Токио война между Германией и Советским Союзом может начаться в любой момент, однако окончательного решения не принято. Информация была доложена в Москве наркому обороны маршалу Семену Константиновичу Тимошенко[539].

6 мая 1941 года Зорге писал: «Я беседовал с германским послом Отт и морским атташе о взаимоотношениях между Германией и СССР. Отт заявил мне, что Гитлер исполнен решимости разгромить СССР и получить европейскую часть Советского Союза в свои руки в качестве зерновой и сырьевой базы для контроля со стороны Германии над всей Европой.

Оба, посол и атташе, согласились с тем, что после поражения Югославии во взаимоотношениях Германии с СССР приближаются две критические даты.

Первая дата – время окончания сева в СССР. После окончания сева война против СССР может начаться в любой момент, так что Германии останется только собрать урожай.

Вторым критическим моментом являются переговоры между Германией и Турцией. Если СССР будет создавать какие-либо трудности в вопросе принятия Турцией германских требований, то война будет неизбежна.

Возможность возникновения войны в любой момент весьма велика потому, что Гитлер и его генералы уверены, что война с СССР нисколько не помешает ведению войны против Англии.

Немецкие генералы оценивают боеспособность Красной Армии настолько низко, что они полагают, что Красная Армия будет разгромлена в течение нескольких недель. Они полагают, что система обороны на германо-советской границе чрезвычайно слаба (этот абзац был вычеркнут в рассылке Разведупра. – А. К.).

Решение о начале войны против СССР будет принято только Гитлером либо уже в мае, либо после войны с Англией.

Однако Отт, который лично против такой войны, в настоящее время настроен настолько скептически, что он уже предложил принцу Урах выехать в мае обратно в Германию»[540].

Нетрудно заметить, что американскому журналисту Ньюмену, который опубликовал статью в «Нью-Йорк геральд», данные были предоставлены явно с учетом беседы Зорге и Отта. Впрочем, американских редакторов сведения о грядущей войне Германии и СССР не впечатлили, и важнейшую статью задвинули аж на 21-ю полосу. Но и в Москве, где Зорге был отнюдь не единственным и даже не самым важным источником информации о грядущей войне, где его сведения проверялись и подтверждались информацией от разведчиков в Европе, эти радиограммы «Инсона» по-прежнему относили к материалам, либо совсем не заслуживающим доверия, либо требующим дополнительной проверки. Вероятно, к событиям осени 1941 года относится эпизод, описанный позже Максом Клаузеном: «Очень важным является то, как фашисты напали на Советский Союз. Ведь мы еще за несколько месяцев до этого сообщали, что у границы СССР сосредоточено, по меньшей мере, 150 дивизий и что война начнется в середине июня. Я пришел к Рихарду. Мы получили странную радиограмму – ее дословного содержания я уже не припоминаю, – в которой говорилось, что возможность нападения представляется Центру невероятной. Рихард был вне себя. Он вскочил, как всегда, когда сильно волновался, и воскликнул: “Это уже слишком!” Он прекрасно сознавал, какие огромные потери понесет Советский Союз, если своевременно не подготовится к отражению удара»[541].

150 дивизий возникают в сообщениях Зорге от 19