— Ладно, мальчик. Кончай валять дурака и вспоминать детство. Ты был в подполье ещё в независимой Штарнии. Теперь Штарния изменилась, у неё появился исторический шанс. Но ты продолжаешь с упорством неуравновешенного юнца играть в борьбу. Уверен, что она нужна простым штарнцам? Уверен, что от неё им станет легче? Разве прошлый строй ничему тебя не научил?

Ганимат промолчал. Всякие мысли возникали в его голове с приходом Республики. И чувство вины, и радость, и злость…

— Так ты её любишь? Если любишь, пошли со мной и вскоре сможешь вновь её увидеть, — голос валькирии был удушающе ровным. От былой женской игры не осталось и следа. Выходит, не только он умеет играть… Она тоже в этом весьма преуспела.

Опять мужчину придавило осознанием. Он со всей ясностью увидел цель разговора: республиканка не просто знает, кто он. Она его вербует.

— Вербуешь?.. — прохрипел Ганимат, пытаясь выиграть время, унять бешеный водоворот мыслей.

— Тебе было бы легче через постель?.. — лёгкая игривая нотка промелькнула в этой фразе, и сразу всё встало на свои места. Подпольщик мгновенно успокоился.

Кажется, валькирия даже смогла понять свою ошибку, но было уже поздно. С другой стороны, вряд ли что-то изменилось бы. Не эта, так другая фраза. Не фраза, так действие. К смене стороны нужно созреть. Этот субъект не созрел и вряд ли когда-либо созрел бы. Есть такие люди… вечные дети. Видимо, поэтому Стефи и махнула на него рукой, хотя мужчина и нравился ей своим неиссякаемым фонтаном энергии. Есть такие люди…

Взрыв расцвёл огненным цветком. Вот был человек, а вот уже на его месте белёсая сфера, облизываемая изнутри языками пламени — или что там выдаёт вырвавшаяся на простор высокотемпературная плазма? Несколько мгновений у посетителей, кто видел вспышку, в глазах плясали солнечные зайчики. Потом буйство энергий спало. На месте сферы остался искорёженный пластик пола. Над столом стоял неприятный, химический запах. Илина поморщилась. Пригубила вино.

— Плохо же ты держишь своих мужчин, республиканка, — выдала она, обращаясь к отсутствующей в зале Стефи. Хмыкнула, довольная каламбуром.

Всё это время валькирия цепко осматривалась. Заговорщик мог быть не один. У него могли оказаться сообщники. Хотя это и маловероятно, присланные разведкой вводные были более чем прозрачны, но мало ли… И профессиональная паранойя на этот раз не подвела опытную функционерку. Женщина уловила обращённый на неё взгляд. В нём было что-то потустороннее, не от мира сего. Смесь решимости и отчаяния, придавленный волей страх, иссушающее душу волнение, — именно по такому взгляду опытные безопасники опознают идущих на дело преступников и террористов. Когда человек решается вознести свою жизнь на алтарь борьбы, это оставляет отпечаток в его глазах. Решимость обречённого проступает даже сквозь самые идейные цели. Нужен опыт, чтобы совладать с собой, практика медитаций — много чего нужно. Всего этого, как правило, у молодых да ранних нет. Они идут в свой последний бой, идут умирать молодыми, а оттого бьющая через край жизнь проступает сквозь поры души, не желает уступать под напором самоотречения.

Илина порывисто поднялась. Допила бокал. Она давно уже отвела взгляд, никак не показывая мужчине, что поняла его замысел. Это было вдвойне сложно, ведь она его опознала. Это было её работой — знать всех врагов режима в лицо. Пусть не разведчица, но выживание и служение Экспансии на переднем крае порой зависит от совершенно несущественных на первый взгляд мелочей. Как это и произошло теперь.

Валькирия решила не провоцировать. Решила даже помочь. Направилась прочь из зала по пути, который позволял пройти в паре метров от смертника. Поравнявшись же с ним, кошка прыгнула. Вбок, из неудобной позы, но точно и смертоносно. Уже в полёте Илина поняла, что не успевает. Не успевает прикрыть своим телом остальных посетителей, обычных гражданских, которые не должны участвовать в разборках такого уровня. Ведь её задача в конечном счёте — их безопасность. Их светлое настоящее и не менее светлое будущее.

«Не успела!» — кусая губы подумала кошка, когда в полёте её ослепила ярчайшая вспышка, а после ударило взрывной волной в вихре поражающих элементов. Последним, что видела эта бесстрашная женщина, был взблеск её персонального силового поля. В отличие от всех прочих в заведении, у неё самой имелся шанс остановить террориста и даже выжить после сшибки… Хотя о последнем она думала в последнюю очередь, стремясь по полной использовать потенциал собственного силового поля ради спасения ни в чём не повинных жизней. Теперь же мир поблек, и все мысли провалились в потустороннюю воронку забытья…

Представительство Ордена, планета Штарн, несколько минут спустя

Ра, обдав рыжей волной объёмных прядей, со стоном выгнулась, опадая. Она сидела сверху, в позе всадницы, и в расслабленной неге прогнулась ещё дальше назад. Заскреблась ладонями, в заполошной попытке найти опору, но не нашла, и с милым «А-ах!» опрокинулась на спину. Приятная тяжесть придавила мои ноги, руки сами собой перетекли с покатых бёдер на напрягшиеся мышцы ног темпераментной красавицы. Когти по-хозяйски протянулись на всю протяжённость бедра. Довольная, девочка окончательно провалилась в накатившее ощущение полной расслабленности и всепоглощающего счастья. Подниматься Ра решительно не хотела, так и лежала, лениво ворочаясь в сытой неге.

Плачевным состоянием подруги не преминула воспользоваться вторая орденка, метиллия. Усевшись на грудь, девочка поймала мои ладони, до того покоившиеся на бёдрах сестры, и уложила их себе на груди. В пальцах оказалась упругая чашечка — соблазнительная и манящая своей бесстыдной открытостью. Я принялся сжимать ладони, массируя и возбуждая. Мечница довольно засопела.

— А ты, милый, смотрю, опять готов?.. И даже без стола?.. — от слов подруги дохнуло ощутимой иронией. Она явно намекала на нашу прошлую встречу, произошедшую при совсем иных обстоятельствах. Это сегодня вообще стало основным мотивом разговоров — сравнение той и нынешней ситуаций. Стебались девчонки знатно…

— Чтобы желать такую красавицу, мне стол без надобности. Для этого нужно только одно.

— И что же? — изогнула брови прелестница.

— Внимание, ласка… или возможность прикоснуться к твоему телу — а всё остальное придёт само собой.

— Какой горячий… люблю, когда мне говорят… разное, — призналась метиллия, довольно проходясь по моим плечам