class="p1">— Дело не в этом…

— А в Юхани, — говорит он и смотрит мне в глаза. — Понятно.

Он встает со стула, еще раз поправляет лацканы пиджака и выходит из кабинета.

Теперь сама мысль поработать отверткой, разводным ключом или молотком кажется мне во всех отношениях абсурдной. Что толку ковыряться с какой-то несчастной педалью «Варана», когда по городу в крайне неудачном направлении и на приличной скорости мчится усатый труп, упакованный в пластмассового крокодила, а мой брат день ото дня укрепляется в решимости пойти на самые отчаянные шаги?

Поначалу, разумеется, кажется, что в этом нет никакого смысла. Однако математика подсказывает, что на самом деле все не так, как представляется на первый взгляд. И убедиться в этом можно с помощью, так сказать, метода минимальной ошибки. Это одна из серьезнейших причин, почему многие идеи, замыслы и проекты пробуксовывают, замораживаются или попросту разваливаются. Ничего нет проще, как отступить на миллиметр. В масштабах всего предприятия уступка кажется ничтожной, и никакого вреда такое действие не принесет. Тем не менее математика ясно показывает, и с этим не поспоришь, что расстояние до поставленной цели увеличилось.

Эти повседневные миллиметровые уступки имеют большое значение.

Я доделываю педаль, собранную из купленных деталей, и устанавливаю ее на место в вагоне «Варана». Выталкиваю вагон на пути и с минуту наблюдаю за происходящим. Клиентов довольно много, с виду все как обычно. Вот уже кто-то занимает место машиниста, вагон катится по рельсам.

Следующим пунктом в списке дел значится Эса. Иду повидать его.

Я все не могу приспособиться к сверхвысокому давлению газов в его комнате. Опять вспоминаю, что перед тем, как сюда зайти, надо набрать полные легкие воздуха, чтобы в диспетчерской только выдыхать. Но теперь уже слишком поздно. Вонь такая, как если бы я по самое горло забрался в наполненный тухлыми яйцами бассейн для целлюлозной массы на старом бумажном комбинате. Замечаю новый симптом: кажется, что глаза у меня сейчас вылезут из орбит. Не откладывая, перехожу к делу. Говорю Эсе, что однажды вечером диспетчерская была оставлена незапертой. Это произошло, когда Отто Хяркя появился из ее дверей, но, разумеется, об этом Эсе я не сообщаю. Вопреки моим ожиданиям, Эса говорит, что это было сделано намеренно.

— Честно говоря, у меня тут есть и другие нововведения. Современный рацион спецназа значительно больше обогащен клетчаткой, чем тот, какого я придерживался до последнего времени. Полагаю, боеготовность Парка имеет первостепенное значение, поэтому перехожу со следующей недели на новый рацион.

— Ясно, — говорю я и снова пытаюсь поторопить Эсу. — Итак, дверь была…

— Открыта, точно. — Эса решительно кивает. — У нас есть несколько постоянных клиентов. Как я подозреваю, они являются двойными агентами. Они ходят и к нам, и к конкурентам и сливают информацию тому, кто больше предложит. Моя задача — скармливать таким агентам неверную информацию и следить за тем, как эти сведения передаются дальше.

— Отлично, — говорю я, совершенно не понимая, о чем толкует Эса.

Благодарю его и пячусь к выходу.

— Значительно больше гороха и бобов, — доносится до меня доклад Эсы. — И еще лука, сельдерея и круп. Выносливость и еще раз выносливость.

После обеда в Парк приходят Лаура Хеланто и Туули. Туули просит меня решить в уме несколько задач на умножение и восторгается результатами. Затем она исчезает на просторах Парка, а я принимаюсь помогать Лауре Хеланто. Довольно быстро я понимаю, что мои мысли далеки от искусства и даже от роли ассистента при создании художественных произведений. Я прокручиваю в голове свои утренние встречи и разговоры с Куйсмой Лохи и Юхани, вспоминаю все, что произошло, и пытаюсь сложить это в цельную картину. Мне не остается ничего другого, кроме как попытаться найти какие-то решения, какими бы безнадежными ни казались эти попытки. Возможно, Лаура Хеланто опять читает мои мысли или просто замечает, что я стараюсь согнуть тонкий фанерный лист совершенно не так, как она только что попросила. Я приношу извинения.

— Ничего. — Лаура легонько целует меня в губы. — Ты просто думаешь о чем-то другом.

Вероятно, она имеет в виду текущие дела в Парке, и я уже собираюсь сказать что-нибудь подходящее, когда она спрашивает:

— А Юхани на работе?

Я не видел Юхани после нашего утреннего разговора. Но напоминание об этой встрече вызывает у меня неприятное чувство и ощущение холода где-то в животе. Отвечаю, что не видел его уже какое-то время.

— А что? — говорю я как можно более бесстрастно.

— Он обещал мне кое-какие материалы.

— Когда? — Вопрос срывается с моих губ непроизвольно.

— Некоторое время назад. На прошлой неделе.

Я ничего не отвечаю.

— Ну, — бросает Лаура Хеланто и отворачивается от меня, разглядывая свою незаконченную работу, — сегодня они мне все равно не потребуются. Однако, если увидишь его, скажи, где меня найти.

16

Зачем я сюда приехал? Почему сижу темным ноябрьским вечером в кабине служебного «рено»? Чтобы полюбоваться кемпингом в Растила?

Я выхожу из машины и иду вперед. Вечер прохладный, даже, честно говоря, по-настоящему холодно. В конце ноября погода отличается разнообразием — дни могут быть по-осеннему свежими, а вечера — по-зимнему холодными. Наматываю на шею шарф и застегиваю молнию на куртке до самого подбородка. Прохожу через ворота и поворачиваю налево. На территории кемпинга уютно. Из маленьких окошек домов на колесах льется теплый свет, в воздухе смешиваются запахи сауны и гриля. Чайки уже угомонились, издалека доносится гул шоссе, с другой стороны — шум ветра с моря.

До конца широкого проезда остается еще два перекрестка; тут-то мне и нужно свернуть направо, на узкую пешеходную дорожку. Но я продолжаю идти вперед не сворачивая.

Зайдя за дом на колесах, стоящий на угловом участке, я ускоряю шаги.

Иду быстро и потом, добравшись до последнего перекрестка, все-таки поворачиваю. Двигаюсь по проходу, параллельному тому, где стоит автодом Юхани. Через мгновение замедляю шаг, продолжая разглядывать автодом. Там горит свет. И то, что я вижу в следующий момент, убеждает меня, что я правильно сделал, не свернув прямо к дому, а обойдя его с другой стороны.

Этого человека я узнал бы где угодно и когда угодно.

Я слышу, как колотится мое сердце, словно тяжелые басы долетающей откуда-то издалека музыки. Учащенный пульс не вызван напряжением от быстрой ходьбы. На какие-то доли секунды я буквально застываю в воздухе. Отрывочные образы, промелькнувшие передо мной,