идут они все к черту, думает он. Пацан помер, лучше ему уже не станет – и точка. Если они думают, что опытный детектив убойного отдела испортит место преступления, только чтобы порадовать полквартала разволновавшихся хмырей из Пимлико, то что они понимают в жизни.

– Сколько еще черный человек будет лежать на улице? – кричит старик. – Вам все равно, кто его так увидит, да?

Молодой лейтенант слушает нервозно, поглядывая на часы, Гарви же просто молчит. Он снимает очки, массирует глаза и, подойдя к трупу, медленно приподнимает с его лица белую простыню. Полминуты смотрит вниз, затем опускает ткань и отходит. Барский жест.

– Да где эти хреновы криминалисты? – возится с рацией лейтенант.

– Шли всех подальше, – говорит Гарви, раздражаясь, что ситуацию вообще принимают за проблемную. – Место преступления только наше.

Хотя местом преступления это можно назвать с натяжкой. Молодого барыгу по имени Корнелиус Лэнгли застрелили среди бела дня на тротуаре в квартале 3100 по Вудленд – и что-то никто в толпе не торопится сообщить полиции что-нибудь ценное. Но все-таки других мест преступления им пока не завезли, а значит, здесь все принадлежит Гарви и Макаллистеру. О чем еще говорить?

Криминалист опаздывает еще на добрых двадцать минут, но толпа, как водится, теряет интерес к стычке намного раньше. Когда тот наконец приступает к работе, делает снимки и упаковывает в пакетики гильзы от автоматического пистолета 32-го калибра, местные с Вудленд-авеню уже вернулись к своим делам, наблюдая за процедурой лишь с небрежным любопытством.

Но как раз в тот момент, когда детективы потихоньку закруглялись, люди на дальней стороне улицы стали расступаться перед бьющейся в истерике матерью, которая начинает безутешно рыдать еще до того, как видит тело сына. Ее прибытие кладет конец перемирию и снова заводит толпу.

– Почему вы заставляете ее на это смотреть?

– Эй, это же все-таки мать.

– А им плевать. Обычные бессердечные копы, блин.

Макаллистер первый подходит к женщине, загораживает от нее тело и просит вернуться домой вместе с родственниками.

– Здесь вы ничем не поможете, – перекрикивает он материнский плач. – Мы приедем к вам, как только освободимся.

– В него стреляли? – спрашивает дядя.

Макаллистер кивает.

– Он мертв?

Макаллистер снова кивает, и мать в полуобморочном состоянии тяжело опирается на женщину, которая помогает ей вернуться в семейный «понтиак», припаркованный во втором ряду.

– Заберите ее домой, – повторяет Макаллистер. – Это сейчас самое лучшее.

На другом конце Вудленд, ближе к Парк-Хайтс-авеню, разворачивается новая драма. Парень указывая на высокого нескладного прохожего, выпаливает расплывчатое обвинение.

– Он там был, – говорит пацан другу так, чтобы услышал патрульный. – Он там был и сбежал, когда застрелили того чувака.

Патрульный делает в сторону мужчины только полшага – но тот уже разворачивается и убегает. Двое патрульных начинают преследование и нагоняют добычу на углу Парк-Хайтс. При обыске обнаруживается небольшое количество героина, и полицейские вызывают автозак.

Гарви, стоящему в половине квартала от них, сообщают об аресте, но он только пожимает плечами. Нет, это не стрелок, решает он. Зачем стрелку целый час ошиваться поблизости после того, как тело упало на асфальт? Может быть, это свидетель. Или, в конце концов, просто зевака.

– Ладно, давайте, пусть автозак отвезет его в наш офис, – говорит детектив. – Спасибо.

Как правило, стандартный арест наркомана на Вудленд-авеню – Мекке наркоманов в Пимлико, – для детектива ничего не значит. В обычной ситуации у Гарви были бы все основания стоять над трупом, чувствуя себя как мячик, потерявшийся в высокой траве. Но в контексте этого лета внезапный крик, пешее преследование и щепотка дури в прозрачном пакетике – это все, что нужно. Этого достаточно, чтобы ожило даже самое дохлое дело.

Все началось с Лины Лукас в феврале и продолжилось еще парочкой убийств небольшой тяжести в апреле – один худанит, два данкера, но все они через неделю-две все завершились арестом. Здесь нет никакого глубинного смысла – каждый детектив может время от времени рассчитывать на удачу. Но когда в конце июня произошло убийство на Винчестер-стрит, начала вырисовываться закономерность.

Когда Гарви с Макаллистером приехали на Винчестер-стрит, их ждали всего лишь пара кровавых пятен и изуродованная пуля. Несомненно, этим бы все и ограничилось, не будь первым патрульным на месте Бобби Бимиллер, собутыльник Макларни по Западному.

– Я там отправил двоих в ваш офис, – доложил Бимиллер прибывшим детективам.

– Свидетели?

– А хрен их знает. Они были тут, когда я приехал, вот я их и скрутил.

Боб Бимиллер, друг маленького человека, герой немытых масс и патрульный, выбранный голосами трех из пяти балтиморских детективов убойного Самым Предпочтительным Первым Патрульным на Вызове в Гетто. На убийстве таксиста на Скул-стрит несколько лет назад – первом деле Гарви в качестве старшего детектива, – Бимиллер тоже был первым патрульным. Счастливое воспоминание для Гарви, потому что он в итоге раскрыл дело. Хороший мужик, этот Бимиллер.

– Скажи, – с улыбкой спросил Макаллистер, – что за несчастных граждан ты лишил свободы?

– Одна, по-моему, подружка вашей жертвы.

– Вот как?

– Ага. Она была в истерике.

– Для начала неплохо, – сказал Гарви, обычно скупой на похвалы. – А где жертва?

– В Университетской.

В больнице выяснилось, что скорая еще стоит у реанимации. Гарви заглянул в машину № 15 и кивнул черному медику, смывавшему кровь с пола.

– Как у нас дела?

– У меня отлично, – сказал медик.

– Я знаю, что у тебя-то отлично. У него как?

Медик с улыбкой покачал головой.

– Ты не испортишь мне вечер.

Доставлен мертвым, но хирурги все равно вскрыли ему грудную клетку в надежде запустить сердце. Гарви задержался достаточно, чтобы увидеть, как интерн крикнул дежурной сестре, чтобы та убрала покойника из зоны сортировки.

– Немедленно! – крикнул врач. – К нам прибыл выпотрошенный.

Субботний вечер в Балтиморе.

– Выпотрошенный, – повторил Гарви, наслаждаясь звучанием слова. – Ну разве у нас не великий город?

В Университетской больнице не смогли спасти жертву, и полицейская мудрость предсказывала дело без надежных свидетелей или улик. И все же в отделе по расследованию убийств подруга погибшего с готовностью рассказала о большей части убийства и его первопричине – долга в восемь долларов. Нет, она ничего не видела, заявила она, но умоляла Тайди не стрелять. На следующее утро Макаллистер с Гарви опросили весь квартал 1500 по Винчестер-стрит и нашли пару очевидцев.

Тогда Гарви нужно было сразу же направиться к алтарю ближайшей римско-католической церкви. Ему следовало бы, но он не догадался. Вместо этого детектив просто напечатал ордер на арест и вернулся в ротацию, думая, что эта маленькая полоса везения была всего лишь синтезом следовательских навыков и случайной удачи.

Прошла еще неделя, прежде