Шрифт:
Закладка:
А вот куда делась сладкая музыкальная парочка? Дудочник пропал! Вместе с Побегом! Что уже вообще ни в какие ворота не лезет! Устроили, гля, Побег из Шоушенка, да под дудку! Нелегалы, туевы! Позор на мою седую голову! Офицерьё – разбегается! Прикормленное, обласканное утекает! Как крысы с тонущего корабля!
Да ещё с особой дерзостью – с грабежом! И не кого-нибудь, а меня! Меня! Пригревшего этих подонков на груди! И ведь знали, свистуны, что свистнуть! Я ведь не обрастаю вещами. Все мои накопления – накопители и красивые безделушки, изготовлением коих я забавляюсь иногда! Считай, догола раздели!
Ну, вот как так-то? Куда глядели мои (бесстыжие) глаза? В никуда? В прошлое? В пиз… в звезду этого прошлого? Пусть и в столь манящую звезду! Пленительного счастья! Пленительного, но несостоятельного же «щастья» же! Но к ней нет, и не может быть возврата! Как нет пути во вчерашнее утро! Как бы это и не было мучительно больно!
Было-было-было, но – прошло!
О-о-о! Было! Но – прошло!
Тогда зачем ты, ничтожество, слюнями истекаешь по тому, что твоим быть не может по-определению?! Незачем! Слышишь, проклятое сердце! Незачем! Томиться незачем! Страдать незачем! Всё – незачем!
И уж кому-кому, а мне-то, нежити, лучше знать, что весь Мир – тлен! И всё лишь отражения игры теней на миазмах испарений гниющего компоста!
И будто мало всего этого – вторая арка, застывшая за ночь до готовности, причём бетон вышел – просто заглядение! Только вот, при попытке её установить – рухнула в реку. Утащив с собой оба крана и всех наших стропалей. Опять потери! Погибшие, поломанные! Ни одного боя на этой глупой войне, а у меня груда павших! Толпа побитых! И ни одного госпиталя на всём фронте! Ни одного санитарного поезда!
И почему? Почему она упала-то? Потому как вторая арка всего-то на три пальца оказалась короче первой! При её общей линейной геометрии – сущий пустяк, совершенно незаметный. Вот тебе и «кустарщина», да – «на коленке», да измерение узелками на верёвочках! А верёвочки отмокают, подсыхают, скручиваются, гуляют их размеры. Проклятие!
Арка же встала! И даже постояла. А как начали её увязывать с первой – ухнула в воду, соскочив с «пятки». Утащив с собой оба «журавля», всех ребят, что ползали по ней. И чуть не утащив в реку и первую арку. Но наша первая арка, вчерашняя, наш «первенец», успела схватиться, укорениться раствором в «гнезде» крепче, чем те верёвки, которыми успели их увязать меж собой.
Вот тогда я и схватился за голову. Когда познал причины случившегося. Про те самые «три пальца». Только тогда я и понял, насколько Сам прав! И придётся всё же более серьёзно подходить к работе. Как-то более основательно, более технологично, а не тяп-ляп – готово! И придётся ведь начинать всё заново!
После череды свадеб.
Ох, и будет мне на орехи! Как только Сам узнает, что у нас тут началось сразу за его отъездом – порвёт меня на тысячу маленьких, но мрачных весельчаков!
* * *
Но, оказалось, что это ещё не всё! Народная молва верно учит, уж коли пришла беда – отворяй ширше ворота! Или ширее? Не суть!
– Не суть тут! Вон яма, туда иди! Выкопай новую! У-у, засранцы! Загадили уже! Или самого по шею в яму загоню! Бегом, тля!
А-а! Беда! Да! Приползла беда откуда не ждали! Вот уж реально, отворяй ворота и ширше, да и ширее заодно! Потому как многоуважаемая Матерь Драконов, она же змея подколодная, не ползает малым числом! Обязательно с полной свитой! Так что ворота ширее, потому как я хирею! Прямо на глазах! Утопиться, что ли? Лопнувшую злосчастную вторую арку на шею, обернув вокруг воротника на погнутой арматуре и в омут! К полоскухам болотным! Тоже говоришь заебу… залюбят? И куда нам, простым смертникам податься? На тот свет?
Смотрю на небо. Зимой почему-то даже не пахнет. А я что-то так зажился на этом свете, что ажно тошнит!
– Мрачный Весельчак! – слышу.
Не успел! Блин!
– К Госпоже! – кричит посыльный. И я его посылаю. Тоже. Не идёт. Мои приказы против её, что выдох кишечника. Придётся идти мне. Её, подколодную, злить опасно.
Она привела с собой своих питомцев. Невообразимо жутких тварей. Тех самых! Я одного такого урода, когда увидел во дворе Старой Волчицы чуть, не окочурился от карачуна кондратыча. А эта… Повелительница Химерологии, привела в бедный, несчастный Пешт целый выводок. Счётом не на штуки, а на десятки! Идут, аж земля трясётся, звеня цепями с руку толщиной, коими скованы в одну вязанку, пыхают Тьмой, смердят ужасом. Закованные по макушку в танковую броню. По самую трёхметровую макушку! Спустит эта одержимая похотью тварь этих безумных созданий на моих пацанов – только клочки полетят по закоулочкам от «Усмешки Смерти»!
Бронекавалерийская, щука, дивизия! Танковый, гля, корпус! СС «Рейх»! Такие же безумные и устрашающие! И такие же чуждые Жизни! Чуждые Миру! Ненавижу!
Ох, гля! Куда я попал? Где мои Вещи? Остановите этот Мир, я сойду! С ума!
Сойти с ума! Хотя бы на час!
Сойти с ума! Вспоминайте о нас!
* * *
– Сдаётся мне, что ты меня избегаешь, а, Весельчак? – будоражащим низким грудным голосом говорит она, вызывая у меня забег мурашей сразу по всему телу. Эта её легкая шепелявость – врождённая, оттого как-то особенно умиляющая, не бесящая, как у её поклонников и почитателей.
– Отнюдь! – мужественно отрицаю я очевидное. Подчёркнуто твёрдо и чётко, в пику её шепелявящему окружению.
– Так ты ещё и лжец! – притопнув ногой, Змея надула губки бантиком, на мгновение показав кончик своего раздвоенного языка, уперев руки в боки так, что её обворожительная грудь чуть не выпрыгнула из выреза её платья мне в лицо.
Чую, как вспыхнула моя физиономия. И волосы встали дыбом. Не только на голове. И не только волосы. Это не осталось незамеченным. Лицо Змеи разгладилось, стало довольным произведённым на меня эффектом.
– Следуй за мной, Мрачный Весельчак! – велела она, махнув своей точёной ручкой, другой рукой занося подол своего шикарного платья. – Доложишь мне все подробности строительства.
Все присутствующие склонились в низких подобострастных поклонах, как и положено, когда госпожа покидает место своего присутствия, испепеляя меня уничтожающими взглядами. Едва сдерживаюсь, чтобы не пожать плечами. Если бы их
