- Фьоре, и ты туда же, - вздохнул Эмиль. В темно-синем траурном кафтане он казался бледным и нездоровым. - Ты сам смеялся над пророчествами и предсказаниями...

- Это сила другого рода, - терпеливо продолжил Фиор. - Они действительно умеют делать некоторые странные вещи. Отводить глаза преследователям, усмирять хищников - это многократно задокументировано. Особенно последнее. В Тамере любили подобные забавы.

- Получается, придется звать Бдящих? - поморщился Рене.

- А этого до сих пор не сделали?!

- Мы их тут... недолюбливаем. В Убли они сидят, по королевскому указу, но не слишком высовываются.

Ларэ удивился. Бдящих братьев, знающихся со всякой пакостью наподобие "заветников" и умеющих отличать истинное чернокнижие от шарлатанства, конечно, не слишком-то любили во всей стране. Многие из них, по крайней мере, те, которых видел Фиор, выглядели весьма неприятными людьми. Больше похожие на снулых рыб, чем на живых людей, монахи в ярко-красных балахонах не казались теми, кого пожелаешь себе в друзья. Но кому они хоть раз сделали что-то дурное? Накладывали очищение на бабок-ведуний, наживавшихся на чужой глупости, припугивали безграмотных гадальщиков и самозваных пророков - вот и все. Тамерский орден с тем же названием сжигал обвиненных в колдовстве на кострах, но в Собране подобного никогда не случалось.

- Но ведь... - запоздало сообразил Фиор, - это дело не Бдящих братьев, а Блюдущих чистоту?

- Еще лучше...

- Эти-то чем нехороши? - опешил Ларэ. - Господа, вы впали в ересь всем герцогством, а меня забыли предупредить?

Рене расхохотался, плюхнулся в кресло и продолжил смеяться, утирая с глаз выступившие слезы. Эмиль тоже улыбнулся, но как-то вяло. После смерти отца он ходил словно в воду опущенный. Редко смеялся, гораздо чаще злился и рычал на окружающих. Владетелю Далорну не было еще и пятидесяти, он рано женился и рано обзавелся потомством. Неожиданная, слишком ранняя смерть - большой удар для сына, тем более, что три года назад Эмиль потерял мать при кораблекрушении.

- Да, мы страшные еретики, - сквозь смех выговорил Рене. - Не любим эти кислые рожи... Наш герцог и господин говорит, что при виде Блюдущего брата у него начинаются боли в животе, а при слове "чистота" - колики. Разве можем мы так оскорблять своего сюзерена?

- Это, конечно, серьезный повод, - Фиор улыбнулся. - Но я боюсь, что без их участия это дело не решить. Они тоже обладают особенной силой, но она от Сотворивших.

- Да знаем мы, - махнул рукой Рене. - Просто с ними только свяжись - возьмут дело в свои руки и даже доложить не удосужатся. Сами себе господа. Так что скажешь, Фьоре - не разберемся без монахов?

- Нет.

- Ясно. С утра отправлю курьера с письмом. А пока пойдем обедать.

- Рене, с твоего позволения, я бы отобедал у себя.

- Я тоже, - кивнул Эмиль.

- Послала Мать родственников! Один все по библиотекам шарахается, скоро хвост как у крысы отрастет, другой киснет...

- Я соблюдаю траур, - ощерился Эмиль, - и если тебе это кажется смешным, то я могу уехать сегодня же! Ты сам меня пригласил!

- Господа! - возмутился Фиор. Он с детства терпеть не мог, когда вокруг ссорились. - Ну что вы в самом деле... Эмиль, Рене не хотел тебя задеть.

- Действительно, не хотел. Эмиль, прости, - Рене подошел к Далорну и опустил ему руку на плечо. - Я был не прав.

- Забудем, - мрачно буркнул Далорн. - Может быть, втроем пообедаем? Хоть без прекрасных дам...

- Эмиль пользуется успехом у наших девушек, - с улыбкой объяснил Рене. - Увы, это не взаимно. Ты еще не надумал жениться? У нас пять невест, выбирай любую!

- Если постоянно жениться на двоюродных и троюродных сестрах, можно и выродиться...

- Например, как я? - подбоченился красавец Рене. - Крив, горбат и слабоумен, где второго такого урода найдешь? Жена каждую ночь из постели гонит...

Рене Алларэ считался официальным наследником герцога и управлял всеми владениями рода. Женат он был на рыжей хохотушке из Къелы, и, когда на Рене с супругой находил стих, ужин или завтрак превращались в настоящее представление. Оба обожали дурачиться и дразнить друг друга, а заодно и всех присутствующих. Черноволосый наследник был ровесником Фиора, но у него уже имелось трое детей. Старший пошел в мать цветом волос, и Рене дразнили, что он портит породу. Двое младших удались в традициях рода: золотоволосыми и зеленоглазыми.

Мио и Реми предпочитали жить в Собре, а прочие Алларэ любили родной замок и редко приезжали в столицу. Здесь умели жить каждым днем, досыта и допьяна, так, что ночью Фиор валился в постель без ног - ему постоянно что-то показывали, таскали то на ярмарку, то на охоту, то в море, заставляли танцевать, - а утром с удовольствием вспоминал прожитый день. Тем не менее, уже на вторую седмицу он начал уставать от бешеного ритма, - а Алларэ жили так от первого до последнего вздоха.

За обедом Рене пожаловался на очередную беду: невозможное количество беженцев из-за Эллау.

- Кажется, все три земли решили переселиться к нам и в Эллону. В полном составе. Те, что не пошли в партизаны. Особенно из Саура.

- Там лютует маршал Алессандр?

- Маршала, кажется, укусила бешеная собака, - пожал плечами Рене. - Я говорил с беженцами. Даже если поделить рассказы на десять, получается что-то невероятное. Ему показалось мало того, что натворили король и племянник. Беженцы говорят о том, что он осаждает поочередно все замки и уничтожает их. Жителей отпускают с тем, что они могут унести на себе. Маршал прекратил мародерство и разбой, которые творились при Рикарде, но стало только хуже. Тогда крестьянкам задирали юбки и уводили скот, теперь деревни сжигают, заподозренных в укрывательстве бунтовщиков вешают... и это куда страшнее, чем раньше. Рикард тоже многих перевешал, но к зиме он наигрался. Алессандр же решил опустошить Саур.

- Весной весь север восстанет. Еще от силы девятина - и владетели объединятся, - Эмиль говорил так, словно мог ясно видеть будущее. - Им не хватает еще одного сожженного замка, еще одного казненного благородного человека. Без графа Саура они