Я сдвинула повязку и протянула руку:

– Давай попробуем. Посмотрим, сможем ли мы осветить путь.

Эше улыбнулся, кивнул и взял меня за руку. Это было… приятно.

Он погладил бороду.

– Должно что-то произойти? Или нужно просто ждать?

Нет. Я забыла. Нужно молиться. Я даже не сказала Эше, кому молилась, не сказала, что совершаю самый страшный грех против нашей веры, обрекая свою душу на погибель.

Пожалуй, это открытие стоит оставить до лучших времен, когда мы не будем пытаться войти во врата ада.

Я представила черное небо, самое темное из всех, что могла представить, и взмолилась осветить путь.

Возле уха что-то замерцало. Сначала я решила, что это зеленая звезда, но у нее были крошечные крылья и она жужжала. Светлячок. Он залетел в туннель, и от его света туман как будто рассеялся. Из воздуха стали появляться другие светлячки, и все они устремлялись в черную пещеру.

У Эше отвисла челюсть. Я и сама не могла поверить в то, что сейчас вызвала. Не могла поверить в то, как легко получила ответ на свою молитву.

– Пойдем? – сказала я, глядя в широко открытые глаза Эше.

Он сглотнул, его ладонь внезапно вспотела.

– Не буду врать. Это жутко. Мы полагаемся на насекомых, чтобы они провели нас сквозь врата в ад.

– Насекомые провели нас сквозь стены Кандбаджара.

Эше потер щеку:

– Ты права. Мы видели столько страданий, и ради чего? Что пытается сделать Зедра? Думаю… все ответы здесь, у этого человека, и они нужны нам как воздух.

Полностью согласна. Я должна узнать, чего ради была вся эта бессмыслица. Зачем я и все остальные страдали.

Мы отдали «Мелодию цветов» стражнику-йотриду и велели передать Пашангу на хранение. Затем взялись за руки и шагнули вниз. Ноги окутал ледяной воздух. О Лат, здесь не только темно, но и холодно.

Наверху просвистело пушечное ядро. Кярс снова начал обстреливать Башню.

– Если они преуспеют, Башня обрушится прямо на этот вход, – сказал Эше. – Возможно, мы жертвуем жизнью ради этих ответов.

Хуже того, я не хотела мерзнуть. Ни сейчас, ни когда-либо вообще.

– Нужно довести дело до конца, – сказала я. – Если вернемся, так и не узнаем, почему мы воюем. И с кем. Этот человек… все нити ведут к нему.

Эше вздохнул:

– Ты намного храбрее, чем девушка, которая приходила к моему медному трону целую вечность назад.

Я могла лишь улыбнуться воспоминанию.

– Но, может, это ловушка? – сказал Эше.

– А возвращение в город не было ловушкой? Мы могли остаться в Зелтурии или отправиться куда-то еще и просто убежать от того, что произошло.

– Но, Сира, говорят, заблудиться в Лабиринте – участь хуже смерти.

– Неведение тоже хуже смерти. Зедра когда-то была моей подругой. Тот человек обманул ее. Обратил ее против меня. Заставил ее убить Тамаза. Мучал тебя. – Я сжала кулак: – Я этого не потерплю!

Светлячки в пещере казались зелеными звездами, мерцающими на фоне гнетущего черного неба.

Эше сглотнул:

– Что, если… что, если он имеет какое-то отношение к Ашери?

– Мы этого не узнаем, если не найдем его.

Светлячок опустился мне на плечо. А потом другие облепили голову, руки и ноги. И Эше тоже, и своим мрачным свечением они согревали нас.

Мы оба решительно кивнули. Мы спускались, пока не оказались в пещере, окруженные чем-то, что пахло как деготь.

Эше дотронулся до стены, и на его пальцах остались пятна. Когда ледяной шепот обжег уши, я вздрогнула – тепло светлячков не могло отогнать его. Но мы уже были внутри, и я не собиралась поворачивать назад.

И мы пошли по пещере, направляемые и согреваемые зелеными жучками. Я не отпускала руку Эше, а он не отпускал мою. Пока мы не увидели кое-что: книгу в деревянном переплете, лежащую на земле.

Эше взял ее и отряхнул. Светлячок сел на обложку, освещая название «Мелодия Норы».

Я тронула подбородок:

– Еще одна мелодия? Может, ее обронили Философы?

Мы листали книгу вместе, одну пустую страницу за другой, пока не увидели изображение глаза в окружении семи звезд, начертанное кровью.

– Клянусь Лат, это не может быть то, о чем я думаю, – ахнул Эше.

– Нечто чудесное, я надеюсь?

Он покачал головой:

– Это руна памяти. Она изменяет воспоминания людей, подменяя своими. Целые жизни воспоминаний. В Тинбуке, залитой кровью столице Золотого царства, Философы использовали эти руны, чтобы унаследовать знания, накопленные за целую жизнь. И хуже того… ее можно начертать только кровью святого, ангела или бога. Тремя самыми редкими типами.

– Что ж, полагаю, нам не следует ее касаться.

– Мы не знаем, активна она или нет, поэтому да, не следует… если только тебе не надоело быть собой и ты не хочешь стать кем-то другим, чьи воспоминания заключены в этой руне.

Я потерла лоб – разболелась голова.

– Но чьи это воспоминания?

– Норы, я полагаю… кем бы она ни была.

– Норы. В смысле, святой Норы? Небьющейся статуи в Стеклянном квартале?

– Конечно нет. Я знавал десятки женщин по имени Нора. Нет, сотни. – Не сомневаюсь, что так и было. – Это весьма распространенное имя.

Эше перевернул страницу. Еще одна кровавая руна, только здесь было всего четыре звезды, а глаз смотрел вбок.

– А вот это странно, снова руна памяти, но менее могущественная. Она заставляет тебя пережить некое воспоминание, но не стирает твои собственные.

Я поскребла в затылке:

– То есть… ее можно потрогать?

– Нет, конечно же нет. Когда тот человек пытал меня, он использовал похожую руну. Он показывал мне воспоминание… и заставлял пережить его. Это может быть ловушка для любопытных.

Все это было совершенно невероятно. Мы пролистали книгу до конца, но остальные страницы оказались пусты. Лучше не задерживаться на входе в ад, так что Эше сунул книгу под кафтан, и мы пошли дальше. Я посчитала хорошим знаком то, что мы куда-то продвинулись.

Земля уходила вниз и стала влажной, будто мы ступали по тонкому слою грязи. Мы замедлили шаг и крепче взялись за руки, боясь поскользнуться.

– Что бы ни произошло, нам нельзя разделяться, – сказал Эше. – Во всех книгах, что я читал, это плохо заканчивалось.

Мимо с криком пролетела птица, заставив нас пригнуться. Черные перья: дронго. Неужели птицы живут в этом прóклятом месте?

– Т-т-ты знаешь, говорят, у здешних джиннов вместо ногтей кинжалы, – сказал Эше. – И они иногда принимают форму птиц.

Смогу ли я их увидеть, если сниму повязку, как видела в небе Мараду? Я не хотела знать это,