молчание не отступило. По сравнению с весельем, царящим за столом в семействе Сидония, атмосфера в их столовой казалась похоронной. Хватит, он уже взрослый и может немного изменить правила.

– Отец, – повторил он, – можно попросить назавтра приготовить седло барашка?

Гранд прожевал, отпил из кубка и невозмутимым тоном произнес:

– Нет. Мы с мамой не любим мясо. А рыба куда полезнее и питательнее. Так считает Авиценна, а Гален вообще называет мясо главным врагом желудка, памяти и долголетия.

Отказ был жестким и однозначным, зная отца, Сантьяго даже не попытался перечить. Да и зачем, в конце концов, он всегда может заказать блюдо по вкусу в одной из бесчисленных таверн Кадиса. Лучше сменить тему. Главное – говорить, нарушить это давящее молчание.

– Можно спросить, зачем приходил картограф?

– Ты с ним знаком? – Лицо гранда выразило глубочайшее удивление. – Откуда, как?

– Я видел его в лавке Перейры Гонсалеса. Тот назвал его своим старым, надежным другом.

– Гонсалес, по своему обыкновению, привирает, – ответил отец. – Этот португалец появился в Кадисе несколько лет назад. Он ищет Индию за океаном. А пока собирает деньги для снаряжения экспедиции.

– Так он приходил просить денег?

– И денег тоже. Он недавно вернулся из Мадрида, ему там кое-что пообещали, но не все. Ну ладно, – свернул разговор гранд де Мена. Промокнув губы белоснежной салфеткой с кружевами, он сложил руки для послеобеденного благословения. Сеньора Тереза и Сантьяго немедленно последовали его примеру.

Альгвазил, сидевший за столом в участке, был тем же самым, которому вчера Сантьяго и Педро сдали содомита.

– Что вам угодно? – отчужденно спросил он, явно делая вид, будто не знаком с Сантьяго. Но того это совершенно не смутило.

– Я хотел бы поговорить с человеком, которого вчера поручил заботам этого учреждения. И не делай вид, любезный, будто меня не узнаешь. Достаточно того, что я тебя хорошо запомнил.

Альгвазил слегка смутился, но по-прежнему сидел с невозмутимым видом.

– Меня послал падре Бартоломео из Навигацкого, – весомо произнес Сантьяго. – Надеюсь, тебе не требуются дальнейшие объяснения.

Он поднес указательный палец к губам, намекая на молчание. Альгвазил переменился в лице.

– Почему же вы вчера не сказали, что в деле замешана святая… то есть падре Бартоломео?

– Не все, не для всех и не всегда, – повторил он слова Педро. – Мог бы и сам догадаться. Ты что, не знаешь, что падре домашний духовник семьи гранда де Мена?

– Ну откуда же мне знать? – смущенно забормотал альгвазил. – Видите ли, благородный сеньор, тут недоразумение произошло, вернее, несчастный случай.

– Ах, несчастный случай! – воскликнул Сантьяго, понимая, что опоздал. – Прямо в участке? Как такое может быть?!

– Да вот, – развел руками альгвазил. – Места у нас мало, камера для заключения всего одна. В ней уже сидел один преступник. Он затеял драку с вашим… э-э-э… подопечным.

– И что? – спросил Сантьяго. – Чем кончилась драка?

– Два трупа, – снова развел руками альгвазил.

«Не верю я ему, – подумал Сантьяго. – Врет, негодяй, явно врет».

– Два трупа, говоришь?

– Два трупа.

– А вот покажи мне их, – потребовал Сантьяго. – Прежде чем сообщить трибуналу святой… э-э-э… падре Бартоломео о происшедшем, я должен во всем убедиться воочию.

– Хорошо, – согласился альгвазил, – только умоляю, пусть, кроме вас и падре, никто об этом не узнает. Вы ничего не видели, а я вам ничего не показывал.

«И этот боится, – понял Сантьяго. – Да еще как боится. Евреи тут ни при чем. Слугу они могли еще как-то взять на крючок, но не альгвазила. Похоже, правы Гонсалес и Аделберто».

Альгвазил встал из-за стола и жестом пригласил Сантьяго следовать за ним. Узкий коридор упирался в ободранную, давно не крашенную дверь с большим навесным замком. Альгвазил отпер замок, толкнул дверь и посторонился, пропуская Сантьяго.

В небольшой комнате, несмотря на открытое зарешеченное окно, стояла удушливая вонь паленого мяса, точно после аутодафе. На полу что-то лежало, прикрытое мешковиной.

– Вот, – указал альгвазил. Сантьяго приподнял край мешковины, лицо содомита было искажено гримасой предсмертной боли, губы до крови искусаны.

– А где второй труп? – спросил Сантьяго.

– Уже увезли, – нагло соврал альгвазил. Сантьяго прислонился спиной к стене и прикрыл глаза.

– Мне плохо, принеси воды.

– Позвольте, я помогу вам выйти, – альгвазил осторожно взял его под локоть.

– Хорошо, но сначала воды.

Слуга закона вышел, Сантьяго наклонился к трупу и поднял мешковину. Вонь усилилась, и он быстро обнаружил ее источник. Пятки несчастного слуги были сожжены до кости.

«Ему не поверили, – понял Сантьяго. – Решили, будто он выдал нам имя влиятельной персоны. Бедный содомит, не помогло ему молчание».

Выйдя из участка, он с удивлением заметил, как вытянулась и погустела тень на противоположной стороне улицы. Подняв голову, Сантьяго увидел холодные звезды на темно-сиреневом небосводе и понял, что наступил вечер. Отойдя на два десятка шагов, он прислонился к стене и принялся размышлять.

«Да, к евреям это дело не имеет никакого отношения. Жечь пятки католику в участке альгвазилов, да еще замучить его до смерти… – Он даже усмехнулся от абсурдности предположения. – Нет, евреи на такое не решатся. Альгвазил точно в курсе, но он боится собственной тени. Еще бы, он наверняка был в здании, когда пытали содомита. Возможно, сам помогал мучителям. Он не скажет ни слова, даже за деньги. И главное, возможно, это совсем другая ниточка. Похожая, но другая. Нет, еврейскую версию надо отбросить и сосредоточиться на содомитах. Следовательно, необходимо снова потолковать с исчезнувшим Аделберто. И куда его черти унесли?! А заодно наведаться в «Белый лев». Может, Фелипе что-то удалось проведать?»

Сантьяго решительно оттолкнулся от стенки и пошел к «веселому кварталу». Синий вечер уже опустился на Кадис, но юный гранд, погруженный в размышления, ничего не замечал. Позабыв об опасностях ночного гулянья, он несся к цели, словно стрела, выпущенная из лука.

В окнах лавки Гонсалеса было темно.

– Кто бы сомневался, – фыркнул Сантьяго, быстрым шагом проносясь по улице, уводящей вглубь «веселого квартала». – Лавку многоуважаемый и глубоко досточтимый господин Болтун Перейра держит исключительно для отвода глаз. Большую часть дня она попросту закрыта, и если кому-нибудь вздумается в ней что-то приобрести…

– Эй, сеньор, – раздался голос позади, – золотой потеряли.

«Вот же напасть на мою голову, – подумал Сантьяго, нащупывая рукоять меча. – Ни дня без драки!»

Еще не успев обернуться, он увидел, как из бесшумно растворившихся дверей в стенах домов впереди него выскочили четыре человека.

– Черт вас подери! – вскричал Сантьяго, вытаскивая меч. Сзади нападающих было только трое, Сантьяго подумал, что одному против семи не выстоять даже со всей тренировкой, полученной в Навигацком, но руки сами начали свое дело, и мгновение спустя он был