Этот документ, в разработке которого участвовало и советское правительство, закреплял за подписавшими его сторонами право объявлять недействительными любые передачи имущества на оккупированных территориях, независимо от того, принимали ли эти передачи форму «открытого грабежа или разбоя или сделок, внешне законных по форме, даже если таковые, как предполагалось, совершались добровольно». Советское правительство утверждало, однако, что эта декларация не распространяется на Австрию, и, по-видимому, такое утверждение имело под собой определенные правовые основания.

Но хотя советские власти могли бы привести юридические аргументы для подкрепления своих действий, последние явно противоречили духу Московской декларации и недавним соглашениям четырех держав о признании австрийского правительства и разрешении ему осуществлять юрисдикцию над всей страной.

Верховный комиссар Великобритании генерал Стил немедленно направил советскому командующему протест от имени британского правительства. На конференции министров иностранных дел 12 июля 1946 года Бевин предложил создать комиссию из представителей четырех держав для подготовки доклада по центральной проблеме – определению того, что представляет собой германский актив в Австрии. 2 августа в палате общин Ноэль-Бейкер заявил, что британское правительство будет рассматривать как «предмет серьезной озабоченности любые действия, которые могут усилить эффект от разделения Австрии на зоны», и тем более, если такие действия могут «нарушить внутреннюю или внешнюю целостность Австрии, которую все четыре державы согласились сохранить». Но предложение Бевина было отвергнуто, и протесты оказались столь же бесполезными, как и смелые действия австрийского правительства, которое попыталось противостоять действиям русских, приняв закон о национализации, распространявшийся на многие объекты, на которые претендовали советские власти. Этот закон, если бы он вступил в силу, должен был вывести многие из таких объектов из-под контроля советских властей или, во всяком случае, значительно ужесточить этот контроль. Но когда закон был представлен на рассмотрение Союзного совета, три западных элемента не высказали никаких возражений против, а советский Верховный комиссар сразу же заявил протест на том основании, что он препятствует праву Советского Союза, определенному в Соглашении о контроле, действовать непосредственно в отношении распоряжения германской собственностью в соответствии с предыдущими союзными соглашениями. Генерал Курасов зловеще добавил, что Советский элемент оставляет за собой право предпринять такие шаги, которые сочтет необходимыми для защиты интересов в советской зоне.

Самих по себе советских возражений было недостаточно для того, чтобы предотвратить вступление закона в силу, поскольку по условиям нового Соглашения о контроле возражение должно быть единогласным, чтобы иметь законную силу. Но было ясно, что, независимо от того, будет ли закон официально обнародован или нет, Советский элемент не позволит ему вступить в силу в Восточной Австрии, и вместо того, чтобы попытаться осуществить его ограниченное применение в западных зонах, австрийское правительство само приостановило действие спорной меры на время оккупации.

Но на этом история не закончилась. Осень и начало зимы ознаменовались дальнейшими спорами в Союзном совете, вызванными позицией СССР. 14 сентября Советский элемент предпринял безуспешную попытку склонить другие элементы к принятию плана ограничения промышленного потенциала Австрии на ближайшие десять лет, а 11 октября Совет передал Исполнительному комитету для дальнейшего изучения проект закона о пограничном контроле, поскольку Советский элемент хотел освободить от его положений не только военные товары оккупирующих держав, но и все их товары – шаг, который узаконил бы бесконтрольный ввоз в советскую зону и вывоз из нее всего, что Советский элемент пожелает обозначить как свою собственность, и, в частности, материалов, производимых или необходимых для различных предприятий, которые русские забрали под свой контроль. Неделю спустя пришло известие о том, что русские отказались дать разрешение австрийцам провести инспекцию заводов в советской зоне и издали приказ о том, что никакие продукты питания или промышленные товары не должны перевозиться на любое расстояние в советской зоне или за ее пределы без письменного разрешения.

Такая политика, если бы ее пустили на самотек, быстро привела бы к изоляции советской зоны от остальной части страны и превратила бы в бессмыслицу новое Соглашение о контроле. Западные элементы немедленно предприняли контрмеры. На заседании Союзного совета 25 октября британский Верховный комиссар зачитал давно подготовленное заявление о советской интерпретации статьи 6, а. Закон о национализации, заявил он, не будет иметь никакого влияния на советские репарационные требования, и Советский элемент не имеет права отменять вступившее в силу решение Союзного совета. Заявление получило широкую огласку как в Австрии, так и за ее пределами, и если не изменило ситуацию радикально, то, несомненно, оказало сдерживающее влияние на советскую политику.

Русские, очевидно, решили, что чрезмерная уступчивость не в их интересах, так как на той же встрече согласились с решением, признающим право австрийского правительства контролировать все коренные ресурсы страны и полностью использовать их в австрийской экономике. Характерно, что в коммюнике ТАСС о встрече (для степени разногласий между державами в то время весьма показательно, что каждый из четырех элементов выпустил отдельное коммюнике о том, что произошло) почти не упоминалось об уступке, а основное внимание было уделено принятой резолюции, в которой говорилось, что австрийское правительство не предприняло всех возможных шагов для использования местных ресурсов или предотвращения недовольства в австрийской промышленности путем стабилизации цен. Правительству было поручено в течение тридцати дней представить план восстановления промышленности, в том числе планы по импорту и экспорту.

Суть ситуации заключалась в том, что в отсутствие всестороннего контроля со стороны австрийского правительства распределение продовольствия, будь то на местном уровне или от ЮНРРА, должно было носить неравномерный характер и, учитывая неравенство между продовольственными ресурсами востока и запада, больше всего могла пострадать русская зона. Препирательства продолжались до конца года, но 15 ноября Американский элемент подтвердил намерение рассматривать Австрию как единое целое и объединить поставки продовольствия, а 3 декабря Советский элемент, в свою очередь, согласился на свободное перемещение продовольствия из своей зоны на период с 8 декабря 1946 по 3 января 1947 года.

Но хотя в этом отношении авторитет австрийского правительства был подтвержден, его власть оставалась серьезно ограниченной из-за того, что русские по-прежнему проводили свои операции через УСИА. Эта организация с самого начала действовала как независимое агентство, действующее на австрийской территории, но без какой-либо оглядки на австрийские законы или коммерческую практику. Оно покупало, продавало, импортировало и экспортировало товары без учета официальных австрийских правил, а позже без колебаний создало в советском секторе Вены и по всей советской зоне сеть розничных магазинов от УСИА, где товары, беспошлинно ввезенные с востока или произведенные на предприятиях УСИА в советской зоне, продавались по ценам ниже, чем в других местах, что служило мнимым доказательством большей эффективности коммунистического