на конце древка, и эти копья вместе с железным наконечником равны дротикам средней длины); так вот из этих копий, связанных за наконечники, были сделаны костры и огонь был по всему лагерю как от факелов, и горел он значительную часть ночи. 3. Отсюда римляне заключили, как это объявили гаруспики и не трудно было понять всем людям, что божество предрекает им скорую и славную победу, так как все подвластно огню, и нет ничего, чего бы не уничтожил огонь. Поскольку этот огонь зажегся от защищающего римлян оружия, то они выступили из лагеря весьма осмелевшими и, столкнувшись с сабинянами, начали сражение, значительно уступая им по численности, но уверенные в своем мужестве. Кроме того, значительно больший военный опыт, соединенный с трудолюбием, позволил римлянам пренебречь опасностью. 4. Итак, сначала Постумий, командуя левым флангом и стремясь исправить прежнее поражение, теснит правое крыло противника, ради победы не только не предохраняя собственную жизнь, но наоборот, подобно умалишенным и самоубийцам, бросаясь в самую гущу врагов. А затем и находящиеся вместе с Менением на правом фланге римляне, уже уставшие и оттесненные со своей позиции, узнав, что воины Постумия одерживают верх над своими противниками, и воодушевившись этим, также начинают наступать на врага. Когда оба фланга сабинян стали отступать, началось поголовное бегство. Так как края были обнажены, то не устояли и находящиеся в центре строя, но под ударами зашедшей с флангов римской конницы отступили. Когда же началось общее бегство сабинян в их лагеря, римляне, преследуя их и вместе с ними ворвавшись в лагерь, захватили оба их укрепления. Причиной того, что не все вражеское войско было уничтожено, стала ночь, а также то обстоятельство, что поражение было нанесено сабинянам на их собственной земле. Ведь бежавшие в свои собственные владения легче спасались благодаря знанию местности.

XLVII. На следующий день консулы, предав погребальному огню своих убитых, собрав доспехи (ведь было захвачено и кое-какое оружие уцелевших сабинян, бросивших его в бегстве) и взяв с собой пленников, которых захватили немало, и имущество, кроме того, которое разграбили воины (когда это имущество было распродано на публичных торгах, все римляне получили обратно возложенные на них налоги, благодаря которым вооружали воинов), вернулись домой, одержав блистательную победу. 2. И оба консула были удостоены сенатом почестей, но Менений — более значительных и почетных, вступив в город на царской колеснице, а Постумий менее значительных и важных, которые они называют овацией, затемнив значение слова, которое, между прочим, является греческим[622]. Ведь, как и я сам считаю, и как я это нахожу у многих местных писателей, первоначально появившись, оно соответствовало слову «эвастес», а как сообщает Лициний[623], тогда впервые сенат использовал такого рода почесть. 3. Она отличается от триумфа тем, что получивший в качестве награды овацию, входит в город пешим в сопровождении своего войска, а не на колеснице, как во время триумфа. Кроме того, отмеченный овацией не надевает разукрашенного золотого платья, которым украшается триумфатор, а также не имеет золотого венка, но облачается в белую тогу с пурпурной каймой; в отличие от триумфатора он также не имеет скипетра, но все остальное у него то же самое. 4. Причина же, по которой этому мужу, хотя и самому выдающемуся из всех в битве, была оказана меньшая почесть, заключалась в понесенном им прежде большом и позорном поражении во время его нападения, из-за которого он не только погубил многих римских воинов, но и сам вместе с уцелевшими от бегства едва не оказался пленным.

XLVIII[624]. В консульство этих мужей Публий Валерий, по прозвищу Попликола, почитавшийся наилучшим из всех римлян того времени во всех доблестях, заболел и скончался. Не стоит говорить о всех деяниях этого мужа, за которые его следует почитать и хранить о нем память, так как я о многих из них уже рассказал в начале этой книги. Я думаю, что не следует обходить молчанием то, что еще не было упомянуто, но является наиболее удивительным из всех достойных похвалы свершений этого мужа. Я считаю, что более всего письменной истории подобает не только рассказывать о военных деяниях знаменитых полководцев или об их какой-либо достойной и спасительной мере по общественному устройству, которую они, найдя, предложили государству, но и показывать их жизнь, если они прожили ее умеренно и мудро, придерживаясь обычаев отечества. 2. Итак, этот римлянин, один из первых четырех патрициев, изгнавших царей и конфисковавших их имущество, четырежды удостоенный консульской власти, дважды победивший в крупных войнах и получивший за обе триумф (в первый раз за победу над тирренским народом, второй раз за победу над сабинянами), и такие возможности для обогащения, которые никто не смог бы истолковать, как постыдные и незаконные, тем не менее не был охвачен сребролюбием, порабощающим всех людей и заставляющим их поступать недостойно. Вопреки этому он оставался при своем незначительном, доставшемся от отца имуществе, ведя образ жизни разумный, независимый и наиболее желательный из всех других. И при таком небольшом состоянии он воспитал детей вполне достойными своего рода и сделал для всех ясным, что богатым является не тот, кто много приобрел, а тот, кто довольствуется немногим. 3. Точным и бесспорным доказательством независимости этого мужа, которую он проявлял всю свою жизнь, является бедность, которая обнаружилась после его смерти. Ведь он не оставил достаточно средств даже на вынос и похороны своего тела, которые подобает иметь для мужа такого ранга, так что его родичи собирались, вынеся его из города, как одного из простолюдинов, сжечь и похоронить Валерия обычным способом. Однако сенат, узнав, насколько стеснены они в средствах, решил похоронить его на общественные деньги и определил ему, единственному из родившихся вплоть до моего времени выдающихся мужей, место в самом городе рядом с Форумом у подножия Велии, где он и был сожжен и погребен[625]. Место это священно и предоставлено для погребения потомков его рода, что является гораздо большей почестью, чем любые богатства и царства, если счастье измерять не постыдными наслаждениями, но добродетелью. 4. Ведь Валерий Попликола, предпочитавший не приобретать ничего, кроме средств на самое необходимое, был удостоен пышных похорон, словно один из богатейших царей. И все римские матроны, сговорившись между собой о том, что так же, как и после смерти Брута, они откажутся от ношения золота и пурпура, сохраняли траур по нему в течение года. Ведь у них имеется обычай сохранять траур по наиболее близким из родственников.

XLIX[626]. На следующий год консулами были