каждой двери, которую Гедимин увидел по дороге к информаторию, а некоторые уборщики наклеили их на свои комбинезоны. Над душевой, ремонтным ангаром и каждым зданием, населённым «макаками», был поднят флаг Атлантиса, из форта доносился гимн, а вдоль козырька крыши информатория развесили маленькие круглые оранжевые лампочки. Было уже светло, но их не стали гасить, и на стенах пестрели жёлтые блики.

В вестибюле информатория было тесно, гораздо теснее, чем во время последнего общего сбора, — все, кого успели завезти в Ураниум-Сити за последние три месяца, собрались здесь. Пока Гедимин не видел на комбинезонах трёхзначных номеров бараков, но обозначение «Тау-16» ему уже попадалось. В дальнем углу Паскаль, оттеснённый к стене поселенцами, растерянно смотрел на охранника и вполголоса что-то выяснял. Охранник ухмылялся.

— Вот с ними будешь праздновать, — донеслось до Гедимина. — Их много, и с ними ещё никто не заскучал. Если что — жми на кнопку, мы в соседнем доме.

— Эй, — кто-то ткнул ремонтника в бок. — Смотри сюда!

Рядом стояла Лилит и держала на ладони фигурку, собранную из мелких деталей и осколков фрила. Гедимин пригляделся и хмыкнул.

— Енот с фруктом?

Он тронул пальцем конструкцию из трёх ярко-оранжевых колец, соединённых в подобие сферы с зелёным шпеньком наверху.

— Это тыква, — едва заметно усмехнулась Лилит. — Енот с тыквой. У мартышек забавные обычаи. Ты вообще слышал, что сегодня празднуют?

— Расскажут, — пожал плечами Гедимин и слегка сощурился, глядя самке в глаза. Та кивнула.

— Внутри ремонтного ангара, от главного входа — налево. Или крайнее окно справа, если зайти сзади. На сигнализации. Не лезь!

Гедимин покачал головой. Лилит фыркнула и отвернулась. Высмотрев в толпе ещё одного выходца с Ио, самка направилась к нему.

— Приём, Энцелад, как слышно? — чужая ладонь опустилась на плечо ремонтника. Он досадливо сощурился — Линкен и Хольгер в очередной раз подобрались незаметно.

— Не передумал? — тихо спросил космолётчик, глядя Гедимину в глаза.

— После мероприятий, — так же тихо ответил тот.

— А лучше бы передумал, — прошептал Хольгер и слегка поёжился. — Не самая хорошая идея.

— Ты хочешь усовершенствовать «сивертсен»? — сузил глаза Гедимин. — Скажи «нет», и я найду другое занятие.

Хольгер уткнулся взглядом в пол.

— Зал открыт! — объявил по громкой связи Паскаль. — Сеанс начнётся через пять минут! Располагайтесь!

— А что вон в тех ящиках? — вполголоса спросил Линкен, кивнув на закрытую прозрачную дверь. За ней стояло несколько больших коробок; рассмотреть их сквозь стекло Гедимин не мог.

— Новые телекомпы? — предположил ремонтник. — Своевременно.

— Это вряд ли, — покачал головой Хольгер. — Их возят в других коробках. А это похоже на упаковку для человеческой еды.

В кинозале на полу по-прежнему лежали матрасы, и с тех пор, как Гедимин заходил сюда в последний раз, они стали ещё более узкими — так увеличили количество мест.

— Когда, уран и торий, нам привезут кресла⁈ — послышалось с соседнего ряда, и ремонтник вздрогнул — говорил не Иджес.

Свет в зале погас, и экран засветился жёлтым, а из-под потолка зазвучал гимн Атлантиса. По краям экрана были пущены гирлянды из окрашенных по-осеннему листьев и спелых плодов, и кольцо из таких же символов окружило появившуюся голограмму. Человек в многослойной одежде с воинскими наградами на груди встал перед залом. За его плечом виднелась ещё одна голограмма — eateske, одетый по человеческому образцу. «Джеймс Марци,» — вспомнил Гедимин, услышав сдавленный вздох Линкена. Космолётчик смотрел на голограммы, не отрываясь, и его глаза сошлись в узкие щели.

— Кто эта макака? — тихо спросил Гедимин у Хольгера. Тот странно хрюкнул.

— Риккардо Васко Диас да Коста, — прошептал он. — Президент Атлантиса, если это что-то говорит жителю Энцелада.

— Закон да Косты, — сузил глаза Гедимин. — Он?

— Адмирал да Коста, — кивнул Хольгер. — Бывший адмирал. Почитай про него, когда найдёшь время. Очень познавательно.

— Граждане Северного Атлантиса, мои друзья и собратья, — заговорил да Коста, и зал наполнился приглушённым шипением. — Граждане великой страны и великой планеты! Всем нам в этом году есть за что благодарить Бога. Страшнейшая угроза нависала над человечеством, подобной войны ещё не было в истории, и всё же мы выстояли, сплотились и победили. И в этот радостный день…

«Страшнейшая угроза для человечества,» — Гедимин покосился на соседей и усмехнулся. «Да нас было в две тысячи раз меньше!»

…В зале ещё играла бодрая музыка, но экран уже потемнел; те, кто не хотел смотреть фильм о взаимоотношениях «макак», вышли. Гедимин, на секунду задумавшись, поднялся и пошёл к выходу. «Это познавательно,» — подумал он. «Но будет отложено до другого раза.»

Посреди вестибюля он был вынужден остановиться — там столпились поселенцы. Из компьютерного зала вынесли стол, и на нём были разложены груды разноцветных упаковок. Кто-то подходил, рассматривал их, иногда протягивал руку — но, так ничего и не взяв, возвращался в толпу.

— Что там? — спросил Гедимин, подобравшись поближе. Его пропустили к самому столу; теперь он мог хорошо рассмотреть упаковки.

Это были маленькие цилиндры из прозрачного жёсткого фрила; их недавно извлекли из охлаждающей камеры, и они покрылись мелкой водяной пылью. Смахнув её, Гедимин увидел на упаковках изображения человеческой еды — жареной птицы и довольно сложного образца выпечки.

— Мартышечья еда, — громко сказал один из поселенцев. — Они думают, мы к этому притронемся⁈

— Они привезли нам подарок, — хмыкнул другой. — Пусть сами едят свою еду.

Хольгер взял со стола одну из упаковок, подержал на ладони и бросил обратно.

— Ничего не трогай, Гедимин. Ты любознательный eateske, но это опасно.

Он повернулся к поселенцам.

— Знаете основное свойство мартышечьей еды? Тот, кто её съел, тоже становится грязной мартышкой. Ничего здесь не берите!

— Человеческая еда? — к столу подошёл Кенен, не спеша