покрывалом, она выглядела мертво и пусто, но стоило солнечному лучу сверкнуть на снегу, и Годсэнт вспоминал о цветах — белых, желтых, оранжевых, красных и синих, ждущих тех дней, когда их лепестки раскроются. Хлопья снега и сами походили на цветы, падающие с неба. Тысячи цветов. Годсэнт был очень счастлив. Счастлив каждую минуту, и в каждую следующую немного иначе, чем в предыдущую. Это было как в чудесном сне.

— Ну да. На нормальную паскудную жизнь нормального паскудного человека это очевидно не похоже.

Вогт неожиданно встал. Наёмница налетела на него от неожиданности.

— Ты чего? Идем.

— Как в чудесном сне, — повторил Вогт, зачарованно глядя в небо (ярко синее и прямо-таки прожаренное небо).

— Сны заканчиваются, рано или поздно, — резко напомнила Наёмница.

— Заканчиваются, — эхом повторил Вогт.

Наёмница раздосадовано махнула рукой и быстро зашагала вперед. Спустя минуту Вогтоус нагнал ее.

— Ты бы хотел, чтобы… ну… все было как раньше? — спросила Наёмница. — Орден и все такое.

Вогт задумался, прежде чем ответить.

— Мне не хватает Ветелия, да и остальных тоже. Я верю, что сумею разыскать Ветелия в стране Прозрачных Листьев — в конце концов, я никогда не видел его мертвым, он просто исчез. Но вот другие… они совершенно точно умерли. Поначалу я отрицал, а теперь признаю: у меня нет шанса снова увидеться с ними. Порой на меня накатывает такая тоска… я утонул бы в ней, если б не ты. Мне не хватает тех, кто остался в прошлом, но не самого прошлого. Ведь в моем прошлом не было тебя. А потом мой ответ — нет, я бы не хотел вернуться назад, — он рассмеялся, посмотрев на Наёмницу. — Когда ты улыбаешься, это прекраснее, чем искрящиеся цветы, падающие с неба.

Наёмница ощутила, что краснеет, и мотнула головой, чтобы волосы прикрыли лицо.

— А что там дальше с Годсэнтом?

— Я не думаю, что мне следует завершить эту историю сегодня, — ответил Вогт. — Если что-то заканчивается, немедленно начинается что-то другое.

Наёмница понимала, о чем он.

***

— Пустошь окружал лес, — продолжил Вогт на следующий день.

«На следующий вечер», — поправилась Наёмница, взглянув в оранжевое небо. Как оранжевые цветы сменяются красными, оно тоже потом станет красным, а еще чуть позже — синим.

— Никто из живущих на пустоши, кроме разве что Вита, не решался приблизиться к лесу. Они не хотели и думать, как это — оказаться под сенью деревьев, отбрасывающей фиолетовую тень.

— Почему? — удивилась Наёмница.

— Почему? — Вогт столь откровенно растерялся, что Наёмница не удержалась от фырканья — похоже, он придумывает свою историю прямо на ходу. — С чего бы им вздумалось идти в лес? У них были родники с прозрачной чистой водой, да и в дичи они не нуждались, ведь им хватало того, что они выращивали сами.

— Я не спросила, почему они оставались на пустоши. Я интересуюсь, почему они боялись леса, — уточнила Наёмница.

— Они не боялись леса, — неуверенно возразил Вогт. — Они просто держались от него подальше.

— Это значит — боялись.

— Ну допустим, — сдался Вогт и попытался объяснить: — На пустоши было много света. Когда люди выходили из своих домов, они могли видеть ее всю, простирающуюся далеко-далеко. Немногочисленные малорослые деревья, что произрастали на пустоши, не мешали обзору. Но в полутемном лесу не знаешь, что находится в десяти шагах от тебя.

— То есть, по какой-то причине, они были уверены, что в лесу скрывается нечто плохое? — сформулировала Наёмница.

— Да, — через силу согласился Вогт, — они чувствовали, что в лесу есть что-то плохое. Вернее, что лес ограждает их от чего-то страшного, но постепенно сдается и становится его частью. Виту было что-то известно, так как периодически он уходил с пустоши на долгое время, но люди не хотели расспрашивать его, а сам он не спешил рассказать им.

— Что же он скрывал?

— Откуда мне знать? Ведь Вит молчал.

— Хорош придуриваться, Вогт. Ты — рассказчик. Ты все знаешь.

— Ладно, ладно, — сдался Вогт. — Вит утаивал тот факт, что несколько лет назад в различных частях мира начали возникать пятна тьмы. Со временем подобных пятен становилось все больше. Они вели себя непредсказуемо. Образовавшись среди цветочного луга, тьма могла мгновенно распространиться, закрыв его весь, или же захватывать пространство медленно, поглощая цветок за цветком. Все живое, что оказывалось в пределах темноты, уродовалось или гибло. Многие стали жертвами этого явления. Никто не знал, что с ним делать. И оно набирало скорость, становилось все более угрожающим.

— Знакомая картина, — пробормотала Наёмница. На ее лбу прорезалась глубокая страдальческая морщина.

— Вит держал свои тревоги при себе, попутно пытаясь отыскать способ справиться с бедствием, — продолжил Вогт. — Все чаще он покидал пустошь, никому не объясняя, куда направляется. Люди пустоши, и особенно Годсэнт, провожали Вита с затаенной тревогой, но тем не менее верили, что он обязательно вернется — как всегда. Однако очередная его отлучка затянулась. Годсэнт чувствовал себя очень одиноким. Когда он смотрел в небо, он видел в нем только черные тучи.

— Даже не знаю, кого мне этот парень напоминает, — съязвила Наёмница.

— Однако шли дни, горе Годсэнта поутихло, и небо стало почти таким же синим, как прежде. Годсэнт осознал, что отчаивался зря. Вит никогда не оставил бы его добровольно. Но он и не мертв — иначе Годсэнт ощутил бы утрату всем сердцем. Значит, Вит находится там, откуда не может выбраться. Нужно просто разыскать и освободить его. Годсэнт не сомневался, что сумеет справиться с задачей. Он был уверен в этом так же, как в том, что под снегом запрятаны цветы, ждущие дня расцвета — всегда было так, и не менялось из года в год…

Тут Вогт испустил затяжной печальный вздох, явно намекая, что историю ждет мрачный поворот и Наёмнице следует морально подготовиться.

— Нет, стой, я этого не выдержу! — воскликнула Наёмница.

Усевшись на траву, она сдернула с ноги ботинок и, перевернув, потрясла его.

— Проклятый камень. Достал.

Вогт вздохнул с плохо скрытым разочарованием и продолжил:

— Но в действительности пустошь уже начинала меняться. Когда снег сошел, не белые, а синие цветы раскрыли слабые лепестки — и Годсэнт понял, что после весны сразу пришла осень. Вскоре цветы погибли под бледными лучами помутневшего солнца. Пустошь осталась унылой и голой, с печальным воем по ней метались холодные ветра. Люди пустоши ощущали тревогу и страх, но вокруг был лес — а значит, уходить им было некуда.

Наёмница зашнуровала ботинок и тихо последовала за Вогтом, уставившись себе под ноги. Она уже догадалась, что будет дальше.

— Однажды тьма хлынула из леса, но одновременно она полилась