Шрифт:
Закладка:
Усыпанная огнями центральная часть Петербурга, хорошо видимая с неба даже в пасмурную погоду, исчезла в темной бездне, будто созданной из холодной космической черноты. Она пребывала в постоянном, хаотичном движении и вздымалась над погребенным городом многообразием причудливых форм. На бурлящей поверхности бездонного мрака рождались замедленные подобия штормовых океанских волн в десятки метров высотой. Они тянулись к пылающим грозами небесам и, не доставая до них, обрушивались и разбивались на более мелкие. Волны разбегались в стороны, вытягивались в сотни длинных лепестков, тянулись к последним, виднеющимся из мглы высотным зданиям, обвивались вокруг плотными кольцами и похищали из человеческого мира в беспросветное царство Тьмы. Иногда на поверхности появлялось подобие кратеров, из них вырастали высокие стебли. Они оканчивались чем-то, напоминающим ладонь с множеством пальцев. Стебли медленно шатались из стороны в сторону. Они казались живыми, разумными существами. Пальцы на них мерзко шевелились, как будто втягивали вовнутрь стебля темноту дождливой ночи и охвативший город страх, витающий в воздухе. Жизнь стеблей длилась не более минуты. Кратеры под ними затягивались. Они обрушивались в чернильную мглу и поднимали новые волны, которые старались дотянуться до небес и, разбиваясь, порождали причудливые завихрения и хаос.
Область тумана диаметром в десять-двенадцать километров накрыла целиком Васильевский остров, захватила часть Морского порта; практически вровень по Обводному каналу достигала берегов Невы, после чего перекидывалась на Петроградскую сторону. С правого борта вдали мерцали огни телевизионной башни. Константин с замиранием сердца наблюдал, как живая темнота обвивает ее тугими петлями и тянется вверх. Этот туман, или чем бы он ни являлся, не мог быть природным явлением или другим феноменом, имеющим земное происхождение. Он был живым. Там, над крышами Петербурга, расползалось что-то абсолютно чуждое и враждебное человеческому миру. Северов ощущал его больной, воспаленный ненавистью и злобой разум. Он никогда не испытывал ничего подобного. Константин с тревогой посмотрел вниз. Кроме голодной, охватившей улицы Петербурга темноты ничего не увидел, но руки его задрожали, дыхание затруднилось. Внизу оставались люди. Сотни тысяч людей. Он не видел их, но чувствовал, как никогда раньше. Из носа потекла кровь. Константин вытер ее, унял дрожь в руках, восстановил дыхание и закрыл глаза.
Его сознание освободилось, вышло за материальный барьер тела и потянулось в психическое инфопространство, сквозь которое могло погружаться в мысли и память других людей. Константин открыл рот в немом крике. Его скрутило, из ушей потекла кровь. Окружающая психическая материя превратилась в нескончаемую агонию и необузданную ненависть сотен тысяч безобразных существ. Их многоголосый вопль страдания безумным хором прогремел в голове Константина и едва не взорвал ее. Существа бродили среди улиц, источая в пространство ярость и неутолимую злобу. Но все это было не сравнимо с беспощадным разумом, который повелевал ими из глубин мрака. То же прикосновение к голодной бездне Северов ощутил, когда Андрей Кравцов после допроса смотрел на него чужими, наполненными темнотой другого мира глазами.
– Вы в порядке? – спросил по связи пилот.
– Да, нормально, – ответил Константин, приходя в себя.
Он успел поверхностно коснуться сознания пилота и экипажа второго «охотника». Ими овладели страх, отчаяние, ощущение безнадежности и неотвратимости смерти. В сравнении с Константином, они были менее восприимчивы к происходящему в психической материи, но тоже ощущали безумствующий там ужас.
– Эти волны и другие образования кажутся достаточно медлительными, но держитесь от них подальше, – передал Северов по связи пилотам.
Темные глубины неба озарились росчерками молний. На горизонте ненадолго показался шпиль Адмиралтейства. Призрачный огонь небес отразился в потемневшей позолоте куполов Исаакиевского собора, но вскоре вырастающие из мрака вихри поглотили их.
«Откуда бы ни пришла эта сила, Бога она не страшится», – подумал Константин.
Колонны армейской спецтехники стягивались к области, охваченной мглой неизвестного происхождения. Константин распорядился блокировать из территории происшествия все выездные пути и организовать усиленные пропускные пункты, укрепленные пулеметными расчетами. Он ожидал потока зараженных людей и не мог пропустить их в другую часть Петербурга. Но из пораженных тьмой территорий никто не выходил, будто ни людей, ни машин там вовсе не было. Северов посмотрел в левое окно. С Московского на Лиговский проспект выехала бронеколонна из двух танков «Т-72МБ» и восьми БТР «Бумеранг». Колонна добралась до назначенного места и остановилась перед мостом у Крестовоздвиженского собора.
– Спектр – Прогнозу. Мы на позиции, – доложил головной «Бумеранг» по закрытому каналу связи.
– Принято, Спектр. Выдвигаемся, – ответил Константин.
Бронемашины внизу тронулись, пересекли мост и друг за другом исчезли во Тьме. «Охотники» развернулись, правым бортом вышли на Невский проспект и начали продвижение к месту, от которого, по данным систем внешних наблюдений, началось распространение тьмы. Константин переключил обзорно-пилотажную систему на тепловизионный канал, но ничего не увидел. Густой мрак поглощал исходившее от двигателей машин тепло. Он посмотрел вниз через окно. Внутри него все сжалось. Одно дело – наблюдать за бушующими, вызывающими чувство панического страха потоками мрака издалека. Совсем другое – оказаться над ними. Из кабины складывалось впечатление полета над бездной.
– Спектр, что у вас там? – спросил Константин, но ответа не последовало.
Над городом сверкнули молнии, дождливая ночь содрогнулась от яростного грома. Поднимая черные вихри, из темнеющей внизу бездны поднялось огромное, омерзительное темно-красное существо и ударило во второй вертолет. Он не успел уклониться, резко накренился на левый борт, закружился и, размешивая винтами черные клубы, скрылся во мраке. Уходя от столкновения, охотник-один заложил крутой вираж вправо и стал резко набирать высоту. Внизу, сквозь брешь, проделанную во мраке корпусом падающей машины, Константин увидел то, что заставило его похолодеть от ужаса. Охотник-два упал. Его тут же захлестнула вопящая волна живой, бесформенной плоти.
Пролетев над Петропавловской крепостью, охотник-один прошел над Марсовым полем и завис над Летним садом. Внизу показались трассирующие линии пулеметной стрельбы. Северов попытался связаться с бронеколонной, но слышал в ответ только шипение радиопомех. Неподалеку от Казанского собора раздался взрыв и разорвал изнутри поглотивший улицы черный туман.
– …зачистить проспект с воздуха… даем целеуказание… – сквозь стрельбу пулеметов и хор нечеловеческих воплей кричал военный.
«Ночной охотник» ушел влево, у площади Восстания развернулся, зашел на ударную позицию и пошел над Невским проспектом. Ударила тридцатимиллиметровая пушка. Две управляемые ракеты вышли из-под крыла и по лазерному целеуказателю вонзились во мрак. Вертолет резко дернулся назад, качнулся из стороны в сторону и поднялся вертикально вверх. Все переднее стекло заполнило низкое, расчерченное молниями небо Петербурга. Что-то схватило машину за хвостовую балку и раскачивало в воздухе. Справа раздался удар, и Константин
