Воитель стоял под цветущими вишнями, видел своих сестер и маму. Они сидели на траве возле сломанного мальчика и беспомощно рыдали. Ребенок лежал правой щекой на земле и ощущал ее прохладу. Трава щекотала кожу. Мальчик видел, как по зеленым стеблям ползают насекомые.

«Не заползут ли они в ухо, пока я так лежу?» – вспомнил Энэй мысли мальчика в тот момент.

Левая кисть оказалась вывернута, из-под правой коленки торчала окровавленная кость. Мальчишка отвел взгляд от сломанных конечностей и смотрел, как солнечные блики исчезают и появляются в густой листве деревьев. У мамы за спиной кто-то стоял под белоснежно-розовыми ветвями. Он привлек внимание мальчика, взгляды ребенка и воителя на мгновение встретились.

«Мамочка, это ангел пришел за мной? Я умираю?» – шепотом спросил мальчик, не отводя глаз с места, где только что видел человеческий образ в ослепительно ярком свете.

«Ты будешь жить, слышишь?! Заклинаю тебя, только выживи! Ты воин! Так борись же! Борись!» – обезумев от ужаса и горя, рыдала женщина.

Солоноватая, густая кровь толчками вышла изо рта Энэя. Закованная в илаадиум, объятая темным пламенем рука пролезла в чудовищную рану на груди воителя, прошла сквозь разорванную мышечную ткань и сломанные кости грудной клетки. Энэй ощутил, как пальцы Натаниэля коснулись и жадно обхватили его сердце, как оно стучит, истекает кровью, сжимается и готово разорваться в руке сына Тьмы.

Натаниэль замер. Его пальцы крепко вцепились в сердце воителя, но поганый мальчишка больше не двигался. Что-то происходило с его телом. Оно изменялось, обретало иную форму, чтобы выбраться из ставшего ловушкой доспеха. Энэй знал лишь одну причину, по которой окованный в тяжелую броню заклинатель может оказаться обездвиженным. Легендарное оружие Ордена «Эксплорум» выполняли без каких-либо видимых отличий по трехкомпонентной технологии доспехов «Грэхкрай». Воитель не представлял, что за сила таится внутри Натаниэля, но созданных мальчиком заклятий хватило для превышения критического соотношения энергии к илаадиуму и изменения его свойств. Чуда, сохранившего живьем голову Деонтирия в самом первом образце «Эксплорума», могло не повториться. На случай смерти облаченного в доспех воина во всех последующих моделях Кузнец предусмотрел независимый способ приведения оружия в действие.

Тело мальчишки омерзительной, бесформенной массой выбиралось из доспеха, но обезумевшие глаза сына Тьмы продолжали следить за воителем, все ярче разгораясь холодным, темно-синим пламенем. Уцелевшей рукой Энэй потянулся к шее Натаниэля, положил руку на бронированный ворот. От ладони воителя отделилась частица Света, ее энергия перешла в начальную руну и запустила структуры ударных заклятий внутри «Эксплорума».

…трава щекотала лицо. Сквозь просветы листвы на вишневых ветвях маленький мальчишка с переломанным позвоночником все-таки смог разглядеть Солнце и зажмурился. Оно пылало так ярко, что казалось: в мире больше ничего не существует кроме ослепительного, безжалостно испепеляющего Света…

…неистовые потоки ударных заклятий неслись вокруг сына Тьмы и воина Света, пронзали их плоть и кровь. В пространственно-временном искажении, вызванном огромным количеством гроноэнергии внутри воронки энергетического смерча, тела Энэя и Натаниэля многократно раздваивались, будто отражались в лабиринте зеркал. Не давая вырваться, воитель до последнего удерживал мальчишку за ворот доспеха, но в какой-то момент рука опустела. Натаниэль исчез. Его поглотил испепеляющий вихрь заклятий. Энэя вдавило в кипящее месиво из внутренностей людей и монстров. Растерзанное и обессиленное сознание воителя угасло…

Глава 25. Вторжение

У Казанского моста на причале лодочной станции бездомный бродяга пережидал нахлынувшее на Петербург ненастье. Он бывал здесь каждый летний сезон. По ночам за небольшую плату приглядывал за лодками, днем помогал с разгрузкой продуктов в нескольких столовых. За это ему полагался набор горячего обеда и ужина, пара свежевыпеченных слоек и несколько стаканов чая. Накинув на плечи телогрейку, пропахшую моторным маслом, бездомный дремал у сторожки на деревянной скамейке. В нагрудном кармане у него лежал небольшой радиоприемник на батарейках и негромко транслировал старые хиты хеви-метал. Тревожный сон о прошлой жизни заставил бродягу проснуться. Он открыл глаза и увидел над городом дождливое, затянутое тучами небо. Пальцами обеих рук с огрубевшей кожей и грязными, ломаными ногтями, говорившими о частой, тяжелой ручной работе, он обхватил стаканчик остывшего сладкого чая и поднес к губам.

Над Петербургом разразился гром. За все годы жизни еще никогда бездомному не доводилось видеть настолько скверной погоды. Сперва решив, что ему кажется, он внимательнее присмотрелся к воде в канале. Она стремительно темнела. Из привычного для дождливой ночи свинцового цвета становилась угольно-черной. На волнистой поверхности появились разводы, будто что-то большое двигалось под водой, оставляя позади расползающийся по каналу густой, непроглядный мрак. Раздался всплеск, и в двадцати метрах от лодочной станции из воды поднялось существо. Оно вытянуло вверх огромную лапу, схватилось за каменное ограждение и выбралось из канала на набережную. Тело монстра окутывал густой черный дым, будто он горел изнутри, но этот живой мрак не разлетался под порывами ветра, а хаотично преображался, менял формы, размеры, позволяя рассмотреть только огненно-желтые глаза, смотревшие на мир с отравляющей все живое ненавистью.

За монстром из воды появились несколько менее крупных, но более отвратительных внешне созданий, отдаленно напоминавших людей. Руки бездомного задрожали, стаканчик упал на мокрый настил причала. Одна из выползающих на набережную тварей посмотрела в сторону бродяги. Крысиные головы, покрывавшие тело существа, тоже обернулись по направлению звука. Грызуны зашипели, с мокрым чавканьем начали выбираться из тела безобразной твари, оставляя после себя огромные, кровавые дыры, сквозь которые виднелись внутренности и металлические конструкции экзоскелета. Лишенные шерсти и кожи, десятки мутировавших крыс пробежали по гранитной стене канала, набросились на бездомного, повалили на причал, прогрызли кожу и забрались в рот. Тело бродяги мерзко подрагивало. Крысы жрали его изнутри. В кармане телогрейки играло радио.

Пожиратель вышел на Невский проспект и остановился на дороге неподалеку от сквера Казанского собора. Могущественная первородная Тьма исходила от него, погрузив ближайшие кварталы в непроглядный мрак. Долгое время князь удерживал Тьму на привязи, но сейчас спустил с цепей и позволил пировать. Оголодав, Тьма проникала всюду, куда только могла дотянуться: в квартиры домов, в круглосуточные магазины и кафе, в гостиницы, больницы и роддома, в проезжающие мимо машины. С неутомимым голодом бросалась на беззащитных людей, сдирала кожу, заживо сжирала до костей, вырывала внутренности и лепила для великого князя новых слуг. Часть Петербурга, еще недавно убаюканная дождем, а теперь объятая Тьмой, содрогнулась от раздирающего ночь многотысячного крика страданий и ужаса.

Пожиратель одобрительно заурчал. Это лишь начало. Он чувствовал, как опробованная в Пограничье сила рвется изнутри. Князь сел на задние лапы и начал постепенно освобождать