Хроника пикирующей страны

1991 год стал последним в истории СССР. Ситуация в стране начала накаляться с января. Дальше шло по нарастающей.

12 января. Подразделения армии и КГБ захватывают телецентр и другие стратегические объекты в Вильнюсе.

20 января. В Баку вводят войска.

22 января. Публикуется указ об изъятии купюр достоинством 50 и 100 рублей и ограничении выдачи наличных.

9 февраля. В Литве в ходе опроса о независимости 90,5 % участников высказываются за суверенитет.

19 февраля. Борис Ельцин предлагает Михаилу Горбачеву уйти в отставку с поста президента СССР.

1 марта. Начинаются массовые забастовки шахтеров.

3 марта. В Латвии и Эстонии в ходе опросов подавляющее большинство граждан поддерживают суверенитет.

Президент Украины, Л. М. Кравчук (слева), председатель Верховного Совета Белоруссии С. С. Шушкевич (в центре) и президент России Б. Н. Ельцин (второй справа) после подписания соглашения о создании Содружества Независимых Государств в Беловежской пуще. 18 декабря 1991. [РИА Новости]

10 марта. В Москве проходит массовый митинг (500 тысяч участников).

17марта. На референдуме 76 % участников высказываются за сохранение СССР.

2 апреля. В три-четыре раза повышены розничные цены.

9 апреля. Парламент Грузии провозглашает независимость страны.

17 апреля. В Армении решено национализировать имущество компартии.

23 апреля. В Ново-Огарево руководители девяти республик решают начать работу над договором о Союзе Суверенных Государств.

7 июня. Верховный совет Украины принимает решение о переходе под юрисдикцию УССР союзных предприятий и организаций.

12 июня. Борис Ельцин избран президентом России, Гавриил Попов и Анатолий Собчак — мэрами Москвы и Ленинграда.

17 июня. В Ново-Огарево Михаил Горбачев и руководители девяти республик согласовывают проект союзного договора.

20 июля. Борис Ельцин издает указ о департизации госорганов, учреждений и организаций.

6 августа. Опубликован текст союзного договора. Его подписание намечено на 20 августа.

Дальнейшее известно.

«Русь слиняла в два дня. Самое большое — в три… Не осталось Царства, не осталось Церкви, не осталось войска и не осталось рабочего класса. Что же осталось-то? Странным образом буквально ничего». Русский философ и публицист Василий Розанов, автор этих часто цитируемых слов о Февральской революции, не предполагал, что они станут метафорой катастрофы, которая может подстерегать Россию в драматичные моменты истории. Ведь и в три августовских дня 1991 года не осталось «буквально ничего» от советской империи, казавшейся несокрушимой.

Четвертого декабря «Независимая газета» сообщила со ссылкой на пресс-секретаря президента РСФСР Павла Вощанова, что Борис Ельцин 6 декабря отправляется в Минск. «Прессу российский лидер против обыкновения брать не собирается, потому что планирует помимо официальных неофициальные переговоры, — писала газета. — В это же время, как стало известно из достоверных источников, в Минск приедет и президент Украины Леонид Кравчук…»

Седьмого — восьмого декабря были подписаны Беловежские соглашения.

Двадцать пятого декабря на телеэкранах появился Михаил Горбачев, и страна услышала: «Дорогие соотечественники! Сограждане! В силу сложившейся ситуации с образованием Содружества Независимых Государств я прекращаю свою деятельность на посту президента СССР…»

В тот же день в 19.38 советское знамя на флагштоке Кремля сменилось трехцветным российским триколором.

Прощаясь с Горбачевым, прощаясь с эпохой

К Горбачеву Байбаков не имел никаких личных счетов. Взысканий от генсека не получал, публичным разносам не подвергался, да и проработал-то с ним всего пять месяцев. Сам ли ушел с поста председателя Госплана или к тому был принужден'? Судя по его воспоминаниям, сам. Но если даже допустить с немалой вероятностью, что намек ему все же был сделан, то и здесь не имелось повода для личной обиды. Уходила вся «старая гвардия», и Байбаков лишь разделил общую участь.

Нет, Байбаков предъявлял Горбачеву счет иного рода - счет исторический. Он считал последнего генсека виновным в развале страны. По его мнению, именно Горбачев с пришедшим ему на подмогу Ельциным довели до краха великую державу. В оценке их исторической роли экс-председатель Госплана совершенно совпадал с народным большинством. Как и миллионы его сограждан, он связывал Горбачева и Ельцина одной веревочкой. Что, в общем-то, справедливо. Тогдашняя, мягко скажем, нерасположенность друг к другу двух реформаторов, изменивших ход отечественной истории, общеизвестна. Но объективно они не были антагонистами. Ельцин противостоял Горбачеву по закону отрицания отрицания, идя в реформах дальше. По сути, он был, как говаривали в советские времена, наследником- и продолжателям, или, пользуясь новейшей терминологией, преемником. Не будь Горбачева с его перестройкой, не было бы и Ельцина с его кардинальными преобразованиями - как раз в том-то, считал Байбаков, и заключалась беда.

Приход Горбачева к власти Байбакова скорее обрадовал, нежели огорчил. Когда на пленуме, посвященном 70-летию Октября, новый генсек говорил, что брежневский период, особенно с середины 70-х годов, характеризовался такими явлениями, как консерватизм, стремление плыть по течению, не решать назревшие проблемы, предаваться самолюбованию и самообольщению, - Байбаков в душе с ним соглашался. Он и прежде, в бытность Горбачева секретарем ЦК по сельскому хозяйству, его неплохо знал, не раз с ним встречался, чаще всего — на заседаниях Комиссии Политбюро по продовольственным проблемам. «Горбачев был одним из самых активных участников заседаний. - вспоминал Байбаков. - Он часто вносил дельные конкретные предложения по тем или иным- вопросам- сельского хозяйства, умело увязывал их с общим состоянием дел в экономике. Чувствовалось, человек хорошо знает свое дело, точно нащупывает больные места и находит обдуманные решения. Не удивительно, что наши взгляды и наблюдения чаще всего совпадали».

Воодушевило Байбакова и внимание нового генсека к топливно-энергетическому комплексу. В 1984 году впервые за всю послевоенную историю произошло падение нефтедобычи, и в сентябре 1985-го Горбачев лично приехал в Западную Сибирь. Байбаков сопровождал, его в этой поездке. Но когда, характеризуя последнее брежневское десятилетие, Горбачев употребил слово «застой», Байбаков в своих мемуарах с ним категорически не согласился. Замедление темпов развития - да, это имело место, но застой?..

Поспешность в проведении реформ - вот что еще Байбаков ставил в вину Горбачеву. Считал, что «разрушать систему централизованного планирования, и управления с ходу было нельзя: в условиях дефицита материальных ресурсов и монопольного положения производителей многих видов продукции переход к рынку должен отличаться особой осмотрительностью и серьезнее регулироваться». Что, будучи юристом по образованию, Горбачев мог не знать всех тонкостей планирования, к этому Байбаков относился с пониманием. Вспоминал, как в 1976 году вел с Горбачевым беседу о развитии овцеводческих хозяйств в Ставропольском крае, где он был тогда первым секретарем крайкома партии, и предложил ему