– Тебе лучше пока есть привычную для желудка пищу. Но я попросила натереть тебе в неё яблочко, – извиняющимся тоном проговорила Сильвия.

Зато запить эту слякоть ему было позволено крепким кофе, который пробудил в Закари интерес к жизни. Он взглянул на девушку, и она показалась ему очень милой. Сильвия с такой заботой смотрела на подопечного, что у него защипало глаза.

– Спасибо за вкуснейший завтрак! Я готов, веди меня к вашему предводителю, – нарочито бодро сказал он, чтобы скрыть сантименты.

Староста вопреки ожиданиям оказался относительно молодым человеком лет не более сорока. Роста он был небольшого, а телосложения худощавого.

– Илай, – представился он и протянул крепкую руку.

Илай встретил их в помещении, в котором находились щиты управления энергоблоками. Оно было похоже на капитанский мостик космического корабля из старинного фантастического фильма. При более пристальном рассмотрении становилось понятно, что всё это множество ламп, кнопок, датчиков, мониторов и тумблеров практического функционала давно не имеет: лампочки и мониторы не горели, некоторые кнопки и тумблеры были выворочены с корнем, из зияющих дыр торчали разноцветные провода. Рабочий вид имел только один самый большой терминал искусственного интеллекта, который, по всей видимости, управлял единственным действующим энергоблоком. Вид, однако, у него был допотопный.

Илай отпустил Сильвию и предложил беглой пчеле прогуляться.

Электростанция находилась на самом берегу. От неё на два километра в даль морскую уходил пирс, к которому когда-то пришвартовывались корабли, доставляющие уголь из Африки. По нему-то они и отправились на прогулку.

Встреченные по пути на пирс люди здоровались со старостой, а неофиту, которого они определяли, видимо, по белым одеждам, желали: «Добро пожаловать!». Сами они были одеты скорее в рабочую одежду, но не такую тоскливую, как у пчёл. Лица у всех были приятными, они улыбались. Это очень контрастировало с манерой поведения нервных и мрачных по большей части обитателей ульев.

Пирс оказался автодорогой, протянутой в нескольких метрах над уровнем моря. Когда они только ступили на потрескавшийся асфальт, под этим углом зрения конца его видно не было, создавалась иллюзия, что мост уходит за горизонт и заканчивается на другом берегу моря.

Для начала староста рассказал об устройстве поселения.

Машинные залы электростанции переделаны в многоуровневые жилые помещения, которые зимой отапливаются морской водой, нагревающейся при охлаждении теплообменников. Кроме стационара на территории есть детский сад, школа и две пекарни. Община автономна, полностью обеспечивает себя пищей и водой – имеются опреснительные сооружения.

На электростанции живут не все члены общины. Часть расселилась в находящемся неподалёку бывшем посёлке миллионеров. Владельцы элитной недвижимости поголовно разорились и побросали дорогие в содержании дома, в которых расположились теперь изгои. А на бывших полях для гольфа пасутся теперь коровы.

– А что случилось со старыми хозяевами? Почему они разорились? – поинтересовался Закари.

– В начале сороковых годов нашего века вследствие развития искусственного интеллекта случился резкий рывок научно-технического прогресса – иными словами, технологическая сингулярность. Из-за внедрения новых технологий и отказа от старых энергоносителей произошёл передел собственности. Старым картелям и монополиям пришёл конец. Мировая экономическая структура рухнула, как карточный домик, похоронив под собой множество как крупных, так и средних предприятий.

Примерно в километре от берега на образуемом ограждением балкончике сидел рыбак. Это был старец лет восьмидесяти или даже девяноста в широкополой шляпе. Таких древних 32/08 в реале раньше не видел. Илай спросил у Старика про улов, тот кивнул на ведро, полное крупной рыбы.

– Ты мне лучше скажи, старшой, когда, например, лодку купишь?

– Осенью, отец, осенью. Я же говорил. Урожай сдадим и пару-тройку рыбацких баркасов прикупим. А ты у нас бригадиром рыболовецкой артели будешь.

Старик улыбнулся.

– Смотри, не обмани, Илай. Обещаю тогда по четвергам, например, на всю общину рыбный стол накрывать.

Они пошли дальше, и староста пояснил:

– Этот славный старик – один из основателей движения изгоев. Он столько труда вложил в общину…

– А что ваши люди получают за свой труд? Деньги?

– Деньги… – Илай неприязненно сморщился. – Внутри общины мы не используем эту гадость. У изгоев всё есть: крыша над головой, еда, одежда. Всё это община закупает централизованно и раздаёт потом каждому по потребностям. Зато у каждого из нас есть множество друзей, потому что изгои в подавляющем большинстве своём прекрасные люди, не отягощённые жадностью и завистью. Что ещё нужно для счастья?

– А чем вы тогда принципиально отличаетесь от пчёл? У них тоже есть всё, что ты перечислил. Что-то в реальной жизни, а что-то во сне… И тоже нет денег.

– У нас всё это есть в реале. Настоящее. Натуральное. И естественный крепкий сон по ночам. А умираем мы не тогда, когда не можем больше работать, а когда заканчивается время, отпущенное матушкой природой.

– То есть у вас тут коммуна?

– Что-то в этом роде. Коммуна, сельскохозяйственная община, кибуц…

– То есть люди проживают свою жизнь и ничего не видят кроме рутинной одинаковой каждый день реальности?

– Можно сказать и так. Хотя не такая уж она каждый день одинаковая. У нас множество развлечений, поживёшь здесь, сам увидишь. А самое главное – мы свободны. Люди мечтали о том, что искусственный разум освободит их от тяжёлого, беспрестанного труда, но произошло всё наоборот: развитие технологий привело к ещё более беспощадному порабощению.

– Но почему же порабощению? Я вот захотел и ушёл из улья, и никто меня не преследует.

– Это иллюзия, что, если формально тебя никто не держит и можно в любой момент уйти – это свобода. Создание таких условий, в которых человек не умеет и боится жить по-другому, когда у него фактически нет выбора, – вот способ превратить современного человека в бессловесного раба, обменявшего свою настоящую жизнь на виртуальную реальность.

– Какая разница, в реальной жизни человек счастлив или в виртуальной?

– Слишком дорого это стоит. В случае пчёл эта цена – свобода. И жизнь, которую отбирают, когда человек перестаёт приносить прибыль своему бюро. Изначально идея гипносна была очень неплоха. Но что происходит с хорошей идеей, когда за её воплощение берутся плохие люди? Она превращается в средство зарабатывания денег и власти. В механизм, с помощью которого один человек эксплуатирует многих. В общем, разберёшься. У тебя есть месяц на избавление от нарколептической и игровой зависимостей и на абсорбцию в нашей общине. Тебе все здесь будут рады помочь. Большинство прошли тот же путь к духовному освобождению. Походишь пока в белых одеждах, посмотришь, поспрашиваешь, и, если решишь остаться, сам выберешь, чем заниматься, как приносить пользу. А не захочешь, уйдёшь обратно в улей или