После аудиенции у старосты Закари снова поступил на попечение Сильвии. Та предложила осмотреть хозяйство общины, поглядеть, кто как работает. Закари согласился и весь день провёл, обходя владения изгоев.

Люди оказались действительно очень приятными. Каждый норовил угостить новичка тем, что выращивает или производит. К концу дня он напробовался сыров, колбас, выпечки, овощей, фруктов и соков так, что еле переставлял ноги. Сильвия предостерегала его, но отказать было сложно; изгои были такими искренними, а то, что он клал в рот, таким вкусным…

От ужина Закари отказался. Тогда Сильвия отвела его в библиотеку, которая находилась рядом со столовой. На этот раз он заметил (утром был не так внимателен), что между дверями имеется указатель с надписями «Пища плотская» и «Пища духовная» и двумя стрелками, направленными в соответствующие стороны.

В библиотеке он впервые в жизни взял в руки бумажную книгу. Восторгу его предела не было: она была такой приятной на ощупь и гулко хлопала, закрываясь. Он выбрал толстый том «Молота ведьм» – копию издания 1932 года. Закари подумал, что, возможно, создатели игры «Время ведьм» читали этот труд о борьбе с ведьмами и колдунами, чтобы сделать игру более достоверной.

Сильвия посмотрела на него с усмешкой.

– Очень странный выбор… Сегодня, наверное, уснёшь без снотворного коктейля.

18. Ночь 3-я. День 4-й. Ночь 5-я.

Эта была самая жуткая ночь в его жизни.

Перед сном Закари хотел было почитать «Молот», сразу открыв на седьмой главе «О способе, коим ведьмы лишают мужчин полового члена», но очень быстро почувствовал сильнейшие колики внизу живота. Он даже испугался сначала, что это как-то связано с книгой… но скоро убедился, что это всего лишь сильнейшее расстройство кишечника.

Доку, который пришёл, чтобы дать новичку свой чудодейственный коктейль, пришлось говорить с ним через сортирную дверь.

– Ничего страшного, конечно, кроме того, что ты не прислушиваешься к голосу разума. Разве я не предупреждал тебя, Закари, что на натуральную пищу нужно переходить постепенно? Я вколю тебе мощный антибиотик, а завтра займёмся восстановлением микрофлоры кишечника. Однако в медикаментозном сне ты не сможешь контролировать прямую кишку со всеми вытекающими оттуда последствиями твоего неразумного поведения. Поэтому у тебя весь выбор: либо уснуть и проснуться в вонючем кошмаре, либо не спать, пока понос не закончится, и испытать на себе все прелести нарколептической ломки.

Закари выбрал второй вариант. И жестоко пожалел – возможно, лучше было проснуться в вонючем кошмаре.

Он пытался читать в промежутках между приступами, но книга, ко всему прочему, оказалась нудной, мрачной и насквозь пропитанной женоненавистничеством. Автор совершенно не считал женщин за людей, что следовало из таких, например, заголовков: «Что надо думать о волках, которые крадут и пожирают как взрослых людей, так и мальчиков?»

А чего только стоил этот текст из главы «Как произносится приговор над признавшейся и кающейся обвиняемой»:

«Моя дочь, приговор над тобою или твоё покаяние заключается в том, что ты будешь носить до конца своих дней кресты. Ты будешь становиться на ступенях у дверей таких-то церквей во время богослужения, а остальное время пребывать в пожизненной тюрьме на хлебе и на воде. Но тебе не будет тяжко исполнять всё это. Если ты терпеливо всё вынесешь, ты найдёшь у нас милость. Не сомневайся и не отчаивайся, но крепко надейся».

«Так какой же смысл тогда признаваться и каяться?» – удивлялся Закари и мчался на очередное свидание с унитазом.

Он пожалел, что выбрал эту мрачнейшую средневековую бредятину, желая извлечь из неё полезную для прохождения игры информацию. Зато понял, что, похоже, его решение больше не играть во «Время ведьм», по всей видимости, не совсем окончательное, ведь он даже назвался именем своего персонажа из этой игры.

Ему страстно захотелось обратно в Альбрук. В мир, в котором не существует болезней, а ранения приносят страдания не страшнее, чем комариные укусы, и даже самая́ смерть легка. И чёрт с ним, что нет там настоящей дружбы и любви, зато чревоугодие не приводит к таким жутким последствиям.

К рассвету кишечник его успокоился, но уснуть всё равно не получалось. Измученный ночным бдением, Закари закрывал глаза, но, вместо того чтобы забыться, проваливался в какую-то бездну, полную тьмы и чудовищ. Начинало казаться, что на дне этой бездны – смерть, тогда он открывал глаза и садился.

Время тянулось бесконечно.

Спаситель с чудодейственным зельем в шприце пришёл только перед завтраком.

Весь следующий день Закари проспал. И ночь тоже. Док рассчитал дозу коктейля так, чтобы у пациента были сутки сна на восстановление.

19. Дни с 10-го по 12-й.

Открыв глаза, он обнаружил Сильвию в кресле для посетителей с «Молотом ведьм» на коленях.

– Ты проснулся наконец. Мерзость какая эта твоя книга! Я догадывалась, что это средневековые инквизиторские бредни, но даже не представляла, что она настолько отвратительна. Каким же негодяем надо быть, чтоб написать такое… – она с презрением бросила книгу на тумбочку. – Есть хочешь? Док прописал тебе на завтрак настоящую рисовую кашу. Правда, на воде…

Он взял её за руку.

– Ты мой ангел-хранитель. Давно здесь?

Она посмотрела на него своими странными глазами и улыбнулась. Но в следующий момент стала серьёзной.

– Вот ещё. Только пришла, – она выдернула руку и резко встала. – Давай-давай! Умывайся, одевайся. Подожду тебя на улице, – и выбежала за дверь.

Последующие три дня Закари изучал быт и идеологию общины.

Оказалось, что изгои исповедуют анархо-постпримитивизм в смеси с собственной концепцией социальной селекции. Как постпримитивисты они отрицают государство и считают технологию ИИ опасной и вредной и призывают её уничтожить, а как соцселекционеры полагают, что построение справедливого и счастливого общества невозможно без тщательного отбора его членов, в том числе с помощью генетической экспертизы.

– Но при чём здесь генетика? – изумился Закари.

– Одни живут только для себя, другие для социума, – пояснил Илай. Он каждый день выделял полчаса после завтрака для прогулки по пирсу с неофитом. – Альтруизм, способность к самопожертвованию, слабо выраженный собственнический инстинкт, желание изменить мир к лучшему, – всё это зашито в генетическом коде человека.

– Да ладно. Никогда о таком не слышал.

– Ты ещё о многом не слышал. Не веришь мне, спроси Дока.

– А как же воспитание, окружение?

– Если у человека этого в крови нет, то он может только притвориться, если потребуется. По-настоящему полезных людей мало – всего процентов пять-шесть. И чтобы наша община была жизнеспособной, нам нужны только такие.

– Что значит «по-настоящему»? А пчёлы, которые целыми днями пашут на тяжёлой работе