Слизеринцы ходили гордые; у семикурсниц даже случилась крупная ссора: Бертина Крэбб ни с того ни сего заявила, будто самолично перевязывала декану поврежденную в сражении кисть и удостоилась за то теплого взгляда и нежной благодарности. Подруги возмутились столь очевидной ложью, Бертина принялась в подробностях описывать тонкие чуткие пальцы и черные омуты глаз, и этим еще больше раздразнила девушек. Неизвестно, чем бы все кончилось, если б не вмешательство Морганы: она рассказала, что раны декан перевязал себе сам, поскольку не выносит ни малейшего прикосновения кого бы то ни было к своей бесценной особе. «А пальцы у него и вправду дивные», — неожиданно заключила волшебница и вздохнула так многозначительно, что девушки смущенно притихли.

Северус подозревал, что стал героем дня, но о девичьих баталиях не догадывался. Упрямая мрачная злость, охватившая его в учительской, уходила неохотно, сменяясь усталостью и апатией. К тому же сильно болело запястье.

— Он давно напрашивался. Азкабан? Ну и пусть. Надоело бояться.

Квиринус, выслушав равнодушное признание друга, грустно покачал головой.

— Так-то оно так, но мне кажется, ты все-таки поторопился.

— Бывают моменты, когда надо действовать, а не рассуждать, — возразил Кровавый Барон. — Северус поступил правильно. — Призрачная ладонь легла на обтянутое черным сукном плечо: — А если дело дойдет до разбирательства, ручаюсь, за тебя вступятся все призраки Хогвартса и очень многие портреты.

— Пивза забыли, — невесело усмехнулся Снейп. — Хотя до его хулиганской славы мне далеко.

С минуты на минуту он ожидал вызова к директору, но день завершился тихо. И следующий за ним — тоже. Об инциденте никто не вспоминал, в том числе и сам пострадавший. Это выглядело загадочнее всего.

* * *

В камине негромко потрескивали горящие поленья. Лампы в кабинете были потушены, и лишь от дремлющего на своей жердочке Фоукса исходило мягкое красновато-оранжевое свечение. Альбус Дамблдор, расположившись в кресле, задумчиво смотрел на огонь, наслаждаясь тишиной и покоем.

Послышались осторожные шаги. Сидящий не шевельнулся: он знал, что горгулья на входе в этот час пропустит к нему только одного человека.

— Вам тоже не спится, Минерва? — он призвал к камину еще одно кресло. — Сегодня выдался трудный день.

Женщина устало откинулась на удобную спинку.

— Вот и до рукоприкладства дошло. А ведь я вас предупреждала еще год назад!

— Пустое, — мягко заметил Дамблдор. — Я в его годы и не такое мог учудить. Все проходит, — директор вздохнул, — вместе с молодостью. Он действительно поднял факультет, и закономерно, что готов перегрызть глотку любому, кто замахнется на его работу.

— Вы надеетесь замять эту историю? — засомневалась МакГонагалл. — Думаете, Фелпс не даст ей ход?

— Я не думаю, я знаю. В Аврорате работают сильные легилименты, но их неуязвимость несколько преувеличена.

МакГонагалл недоверчиво посмотрела на директора:

— Не хотите ли вы сказать, что...

— Именно, — кивнул Дамблдор. — У нас есть неплохой учитель ЗоТИ. И не более того. Нужную нам миссию он уже выполнил, пусть теперь занимается своими прямыми обязанностями.

— Но мальчишке в любом случае не помешает хорошая выволочка, — декан никак не могла успокоиться. — Иначе он решит, что ему все дозволено!

— Жаль, Минерва, что вы не видите или не желаете видеть весь потенциал этого мальчишки...

* * *

Дождливые дни за стенами замка напоминали Северусу оловянные ученические котлы: одинаковые, серые, скучные. Он не любил осень, и особенно ноябрь — месяц, который стал для него роковым. Школьники предвкушали развлечения приближающегося Хэллоуина, а ему больше всего хотелось заснуть и проснуться где-нибудь в феврале. Спасали от уныния работа, спокойный оптимизм Квиринуса и долгие ночные беседы с Кровавым Бароном: сам того не подозревая, призрак учил двух своих слушателей стойкости в жизненных невзгодах, умению различать мудрость и трусость, высокомерие и величие духа. А еще Барон оказался неистощим на древние соленые анекдоты, и они втроем с Квирреллом провели не один вечер, смеясь до слез после каждой истории. Отсмеявшись, магловед нередко брался за перо и пергамент, чтобы записать ее и попутно выспросить, каким образом она явилась на свет. Так в его будущей хронике Хогвартса появилось немало новых страниц.

В последнюю неделю октября густо повалил снег и ударил первый крепкий мороз. Ухмыляющиеся тыквы яркими рыжими пятнами выделялись на белом, а по ночам желтыми бликами горящих свечей пятнали голые деревья и черный камень стен внутреннего двора.

Тридцать первого, по традиции, был устроен праздничный ужин. Преподаватели и школьники, в молчании сидя за пустыми пока приборами, ждали речи директора. Он медлил, о чем-то глубоко задумавшись; Минерве МакГонагалл пришлось шепнуть ему, что пауза чересчур затянулась.

— Прежде чем начнется веселье, я должен напомнить вам о событии, которое произошло год назад, — начал он. — И благодаря которому многие из нас сегодня живы и присутствуют здесь.

Лица подростков посерьезнели, самые младшие пока еще не до конца понимали, к чему ведет директор, но по примеру взрослых перестали хихикать и перешептываться.

— В ночь Хэллоуина волшебница по имени Лили Поттер закрыла собой магический мир и тем спасла его от великого зла. Было принесено много жертв, она стала последней... Мне хочется верить, в самом деле последней. Прошу всех стоя почтить память ее и всех погибших.

Шорох одежды от движения многих тел пролетел по Главному залу и тут же стих. В наступившей тишине стал слышен легкий шелест — это сквозняк трогал полотнища с гербом школы, висящие вдоль стен.

Северус поднял голову, но вместо цветного шитья флагов увидел разрушенную крышу заброшенного дома и хлопья снега, залетающие в рваную дыру потолка. Снег на перевернутой детской кроватке, на игрушках, на полу... Старик, сейчас ты величествен в своей торжественной скорби, но где ты был, когда в тебе так нуждались твои ученики? Мудрый, опытный, сильный — почему ты не спас их... не спас ее?! Не смог? Не захотел? Дамблдор точно почувствовал обращенный на него пристальный взгляд и повернул