К тому же нужно было присматривать за остальными в своем отряде. Япошка, придумавший эту схему, вероятно, был самим дьяволом, который каждое утро вместо того, чтобы бриться, как все нормальные люди, точил рога. Если хоть один начинал чудить, отдувался за него весь отряд. Шутить япошки явно не собирались. Из-за побега одного они расстреливали девятерых. Чёрт, они даже смеялись при этом.

   Особенно сильно Петерсон переживал за парня по имени Уолтер Лондон. Когда Петерсон впервые увидел его в лагере, этот Лондон уже был тощим. И, в отличие от других пленных, тоньше не стал. Он мог достать разные вещи, например, курево или аспирин... небесплатно, конечно же. В списке людей, о которых он беспокоился, под первым номером значилась его фамилия... а номера два просто не было. Если бы он исчез из вида, ему не было никакого дела до остального отряда.

   За ним приглядывали все. Все следили друг за другом, но за ним особенно пристально. Разумеется, он это заметил. Не заметил бы только дурак. Может, Уолт Лондон и был законченной сукой, но дураком он точно не являлся. Как-то утром он спросил:

   - Как мне срать-то ходить, когда только присядешь, кто-нибудь тут же протягивает лопух, чтобы подтереться?

   Отряд переглянулся. Несколько секунд никто не желал хватать быка за рога. Наконец, Петерсон сказал:

   - Мы просто хотим быть уверены, что ты вновь к нам присоединишься, когда натянешь штаны обратно, Уолтер.

   Лондон изобразил оскорбленную невинность. Должно быть, специально перед зеркалом тренировался.

   - Я вообще не понимаю, о чём ты.

   Речь Петерсона стала холодной и спокойной.

   - Брешешь, как сивый мерин. Любой дебил с зачатками мозга сообразит, о чём я толкую. Ты, может, и тварь, но не дебил. Думаешь, твоим ужимкам кто-нибудь поверит?

   - Не, парни, я от вас не сбегу, - сказал Лондон.

   - Видишь? Всё ты понимаешь, - с сарказмом заметил Петерсон. Лицо Уолтера Лондона покраснело. Но Петерсону было на это плевать. Он продолжил мысль: - И, да, ты прав. Никуда ты не сбежишь, потому что мы не позволим. Если свалишь, то убьешь сразу девятерых. Но если попробуешь уйти, и мы тебя схватим, поверь, о япошках можешь больше не переживать. Мы тебя сами грохнем. Так ведь, парни?

   Остальные закивали. На его рукавах были капральские нашивки, которые он получил незадолго до капитуляции Оаху, но говорил Петерсон, как офицер. Он умел руководить. Остальные это чувствовали, хотя не до конца понимали, что именно.

   В глазах Уолта Лондона блеснула искра ненависти. Петерсон равнодушно смотрел на него в ответ. Лондон смяк - за ненавистью в этих глазах читался страх.

   - Богом клянусь, никуда я не сбегу, - сказал он.

   Если на него сейчас надавить, рассуждал Петерсон, он на всё плюнет и сбежит. И пусть остальных потом расстреливают. Петерсон улыбнулся и сказал:

   - Ладно. Без проблем.

   Чуть позже, к нему подошел другой работник их отряда, рядовой по имени Горди Брэддон, и сказал:

   - Этот мудень всё ещё хочет свалить.

   - Ага, я в курсе. Будем за ним следить. Попытается свалить, хлопнем. Мне что-то совсем не хочется, чтобы это говно свело меня в могилу.

   У Брэддона были рыжие волосы, вытянутое скуластое лицо и акцент жителя Кентукки или Теннеси. Он невесело усмехнулся.

   - Готов спорить, что, если он всё-таки свалит на юг, япошки разделаются не только с тобой.

   - Это ещё одна причина, почему нельзя дать ему уйти, - ответил ему Петерсон. Брэддон снова усмехнулся и отошел.

   Ночью ситуация усложнялась. Весь отряд должен был следить за Уолтером Лондоном. Это означало, что, несмотря на смертельную усталость, им приходилось жертвовать собственным временем на сон. Лондон оказался очень проницательным парнем. Если бы он продолжил жаловаться и нарываться, парни бы поняли, что поступали правильно. Но он ничего этого не делал. Он вообще ничего не делал. Он просто спал сном младенца. Наверное, сам он думал: "Хотите тратить время впустую - в полный рост. Тратьте. Моё мне дорого". Весьма эффективный способ мести.

   Петерсон ненавидел его за это. Он лежал, борясь со сном и слушая, как храпят остальные. Если Лондон достаточно упорен, он так и продолжит над ними издеваться. "Если бы, да кабы, то во рту росли б грибы".

   Ночью усталость чувствовалась не так сильно, как на следующий день. Утром, когда Петерсон выглядел особенно измотанным, Брэддон передал ему горсть каких-то зеленоватых плодов размером не больше ногтя на большом пальце.

   - На. Пожуй.

   Петерсон так и поступил. Эта штука оказалась настолько горькой, что он поморщился.

   - Что это за хрень? - спросил он, решив, что рядовой над ним подшутил.

   - Кофейные зёрна, - ответил Брэддон. - Растут тут повсюду.

   - Да, ну? - Петерсон сглотнул горькую слюну. И действительно, сердце начало биться сильнее, а глаза открылись. Поблагодарив солдата, он спросил: - Откуда ты знаешь, как они выглядят?

   - Мамка пыталась их выращивать, когда мы жили в Мемфисе, - сказал Брэддон. - Ничего не вышло. Зимой там тепло, но не так, как здесь. Иногда выпадал снег и убивал все побеги. Но мамка не сдается. Блин, она вроде до сих пор пытается их выращивать.

   - Ё-моё, - расслабленно произнес Петерсон. Он уже и забыл, когда последний раз пил кофе. Незадолго до 7 декабря. С непривычки зерна так сильно ударили в голову, словно он принял бензедрин. Он почувствовал себя новым человеком, настолько новым, что он был готов пойти и порвать жопу кому угодно. Петерсон понимал, что долго это ощущение не продлится, но пока оно было, он сделает всё, что сможет.

   Коммандер Мицуо Футида летел на борту одного из трех "Каваниси Н8К" на северо-восток. Его переполнял благоговейный страх. Частично это было связано с предстоящим заданием. Американцы посмели напасть на Гавайи с воздуха. Теперь настала очередь Японии нанести ответный визит на материк.

   Наверное, разумом коммандера Минору