планеты! Другой народ, обитающий в другом мире, который астрономы Марса или Венеры, быть может, принимают за настоящую Землю, если только наша атмосфера не прозрачна для них и если они, напротив, не видят того, что наши зрачки различить не способны.

Разве не принимали долгое время мы сами, земные астрономы, фотосферу – ослепительную атмосферу Солнца – за саму его поверхность?

Среди нас появился подросток. Его поместили рядом с обезьяной. На наших глазах он проследовал в камеру, сам не делая никаких движений. Какая-то пожилая женщина зарыдала, протягивая к нему руки…

Меня узнал Максим Летелье. Подает издалека знаки.

Моя гипотеза относительно материка-парома объясняет, почему шум сильных взрывов слышится на земле, на расстоянии, которое кажется невероятным, феномен, который метеорологи не могут объяснить иначе, как неким «звуковым миражом», допуская «отражение звука в верхней атмосфере, на рубеже двух зон плотности и, следовательно, разной структуры». Этот рубеж вполне может быть не газообразным сводом, но сводом твердым, образованным надвоздушным миром.

Моя гипотеза могла бы облегчить и объяснение постепенного покраснения сумеречного неба.

Объяснила бы она и то, почему астероиды, которые не прилетают, следуя направлению радиуса Земли, всегда рикошетируют от чего-то такого, что до сих пор считалось атмосферной прослойкой, – рикошетируют, а потом теряются в бесконечности…

* * *

По правде сказать, эту последнюю фразу касательно астероидов герцог д’Аньес мог бы так никогда и не прочесть, так как в тот момент, когда он перешел к ней, некий инстинкт заставил его, а вместе с ним и господина Летелье отскочить от невидимой стены, прислонившись к которой они оба и стояли.

Безмолвный до сих пор, невидимый предмет произвел весьма неприятный скрежет прямо за спиной герцога д’Аньеса.

– Продолжайте! Продолжайте, прошу вас! – взмолился господин Летелье. – Это не терпит отлагательства, вы же знаете!

Но то, как оказалось, была не единственная задержка.

Во время чтения красной тетради аудитория приросла пожарными, муниципальными гвардейцами, учеными, представителями власти и особенно, к несчастью, рабочими, которые трудились в то время в подсобных помещениях Гран-Пале (на авеню д’Антен). Последние явились из чистого любопытства и ничего не поняли из дневника, первую часть которого, естественно, не слышали. Эти славные парни почему-то решили, что в невидимой громаде находятся пленники; и когда раздался скрежет, один из них, некто Вирашоль, по прозвищу Гаргантюа (полученному им вследствие огромного роста и чрезмерной полноты), объявил «бесчеловечным» факт «заточения там, внутри, людей» и, размахивая огромным ломом, все порывался пробить невидимую стенку.

Вирашоля едва удержали. Но каждый раз, как скрежет повторялся, Вирашоль вновь напоминал о себе.

Глава 13

Конец дневника

6 июля. – Доставить эти сведения тому, кто сможет нас спасти. Но как доставить? Каким способом? Бежать? Опять же – как? И потом, это означает ужасную смерть… Здесь, в наших камерах, тепло; мы дышим достаточно влажным воздухом, и наше тело подвергается тому обычному давлению в 15 500 килограммов, в котором и нуждается. Но снаружи!..

Должно быть, эти сарваны довольно умны, раз уж сумели выяснить все необходимые для нашей жизни условия и создать их…

Этим утром у нас появились новые, самые различные пансионеры. Сарваны определенно предпочитают охотиться по ночам. Вот только неясно: по тем ли причинам, что были изложены выше, или же потому, что знают – темнота делает нас более уязвимыми.

Время от времени находятся люди, которые начинают биться головой о невидимые стены, убивая себя таким образом.

Чем больше я думаю о том, что мне удалось узнать об этом мире, тем больше убеждаюсь в своей правоте. Я обнаружил и кое-что еще: полагаю, я понял, почему сарваны содержат в аэриуме так много представителей человеческого рода и так мало по сравнению с числом людей членов каждого семейства животных. Похоже, сарваны вообразили, что одежда – это масть, шерстяной покров, каждая разновидность которого указывает на принадлежность к иному роду. Это подтверждает тот факт, что здесь находится огромное количество самых разнообразных животных одного и того же вида, но с разным мехом или оперением: кроликов, уток и т. д. А это уже укладывается в разработанную мной систему: чтобы ускользнуть от Синей угрозы, необходимо одеваться наподобие одного из исчезнувших. Госпожой Летелье сарваны пренебрегли только поэтому: в грабовой аллее замка они вспомнили, что уже располагают – из класса прямоходящих и подкласса опирающихся на задние лапы – экземпляром со смуглым телом и желтой гривой, и ее оставили, вместо того чтобы забрать наряду с Максимом и похищенным где-то неподалеку теленком.

Из чего можно заключить, что все сарваны похожи друг на друга и ходят голыми.

Только что у англичанина, моего соседа, случился обморок. Его словно поместили под колпак пневматической машины, затем он мало-помалу пришел в чувство. Но стенки его камеры не покрылись инеем: стало быть, давление уменьшилось без понижения температуры. Был ли это какой-то опыт? Не думаю. Я написал «камера», хотя следовало бы – «палата для буйных помешанных». Мой сосед безумен, как и многие другие.

Как же я счастлив, если бы вы только знали! Мне показалось, что я заметил там, внизу, чье-то серое платье…

А рядом – Анри Монбардо, хотя узнал его и с трудом: он так исхудал!..

7 июля. – Еду нам по-прежнему приносят ночью, когда мы этого не видим. Ночью же убирают и в наших камерах…

По пробуждении обнаружил рядом с собой несколько морковок и воду.

Внимательно оглядев аэриум в бинокль, я обнаружил – на первом этаже продовольственного склада – кучу овощей, украденных с огородов Земли, и цистерну с кристально чистой водой, набранной в одном из родников Коломбье или, быть может, экстрагированной, капля за каплей, из атмосферного моря.

Мы похожи на помещенное в загон стадо… Ужасная, преисполненная тысяч гнусных деталей картина… Этот стеклянный дом, в котором невозможно уединиться. И потом, страх убивает стыд…

Часов в одиннадцать среди полос гумуса заметил нечто вроде небольшой пилюли, тут же исчезнувшей. Похоже, это был аэростат – больше просто нечему.

Не успел вытащить револьвер, чтобы рассмотреть как следует, как тотчас же ощутил на себе десятки умоляющих взглядов… Одни подставляли мне лица, словно мишени, другие рвали на себе рубашки, показывая то место, где находится сердце… Вот только уверены ли они, что пули моего браунинга долетят до них?

Кем же могут быть сарваны?.. Этот вопрос не дает мне покоя.

В половину четвертого снова видел, как внизу летал шар.