Шрифт:
Закладка:
Никто не хотел терять корабли. Людей можно заменить, жертвы ожидаемы, ведь это война. Галеры и корабли, однако, стоили огромных денег, губительно было терять их в большом количестве, особенно учитывая напряженность между Эспераньей и Фериересом, которая вскоре могла превратиться в открытую войну. Никто никому не доверял.
Это тоже была не идеальная ситуация.
Ления быстро обняла Рафела перед отплытием, стоя на пристани напротив Арсенала. Они почти ничего друг другу не сказали. Вокруг было шумно и людно, шестьдесят парусников и галер готовились выйти в лагуну и плыть вдоль побережья. Их окружала радостно кричащая толпа, поблизости стояли герцог Серессы и члены Совета Двенадцати, в том числе самый новый, заменивший недавно умершего. Убитого прямо здесь, в Арсенале.
– Я постараюсь отправлять тебе весточки, когда смогу. – Это были последние слова, которые она ему сказала.
– Полагаюсь на твое обещание. Береги себя по возможности. Возвращайся.
Она поднялась на борт их огромной, великолепной каракки; они дали ей имя «Серебряный свет», которое перекликалось с названием их прежнего корабля. Он сейчас находился за поворотом береговой линии с западной стороны, готовый к использованию в качестве обычного торгового судна. Они решили не приводить его сюда. Пока что их предприятие будет базироваться главным образом в Фиренте. Теперь они торговцы тканями. Торговля будет продолжаться, с некоторыми ограничениями. Возможно, они даже смогут обратить это себе на пользу, говорил Рафел. Мир не остановится из-за нападения на Тароуз.
И все же, когда Ления стояла позднее на носу их корабля, выходящего в Сересское море среди многих других судов, ей казалось, будто мир застыл. Будто он сделал вдох и задержал дыхание. Ведь, несомненно, нечто такое, как этот флот, должно иметь какое-то значение, даже для далеких Ашариаса и Эспераньи? Даже для севера? Или нет. Может быть, и нет.
Через несколько дней в Мегарии она наблюдала, как человек по имени Скандир поднимается на борт вместе со своими семьюдесятью бойцами. Закаленные люди, привыкшие к войне, думала она, глядя на них. Их немного, но они умеют сражаться.
Высокий мужчина остановился перед ней на палубе. Поклонился.
– Мы благодарны за то, что вы согласились нас доставить, – сказал он. – Ваш партнер великодушно сделал нам это предложение.
– Вы спасли ему жизнь, как мне говорили.
– Возможно. Все равно, он был великодушен. И вы тоже.
Она хотела сказать, что у нее не было выбора, но не сказала.
– Правитель Акорси написал вам, каких действий он от нас ожидает?
– Написал. Меня это устраивает. А вас?
– Конечно, – ответила она. – Я пойду вместе с вами.
Он заколебался:
– Это неожиданно. Вы когда-нибудь участвовали в бою, синьора?
– Мне приходилось убивать, – сказала она.
– Это не одно и то же.
– Я понимаю. Я вас не замедлю, можете мне поверить.
– Как вы убиваете? – спросил он. Вопрос воина.
– Ножами, коротким мечом. Ядом, хотя, полагаю, это не пригодится.
Он улыбнулся.
Она поколебалась.
– Мой партнер, Рафел, и Гвиданио Черра, советник герцога, оба опасаются, что я захочу уехать на восток и сражаться вместе с вами.
Он смотрел на нее сверху вниз. По крайней мере, он не улыбнулся, услышав это.
– Это правда? У вас есть на то причины?
– Есть.
Он кивнул, будто уже слышал подобные вещи. И сказал:
– Полагаю, мы можем поднимать паруса. Все мои люди на борту.
Разговор был окончен. На эту тему.
Какая-то часть ее хотела лишить этого человека его уверенности, хотела, чтобы он отказался от нее, вынужден был отказаться, но, стоя под порывами северного ветра, Ления увидела, что Эли явно не терпится им воспользоваться и отчалить.
Она кивнула ему. Он принялся выкрикивать команды. Они вышли из гавани и направились на юг, к западному берегу этого узкого моря. Эли старался сдержать улыбку, пока они плыли, видела Ления. Ему нравился этот корабль. Он лично набирал экипаж в Серессе, особенно тех людей, которым предстояло стрелять из пушек. На борту «Серебряного света» имелось много орудий.
Они догнали остальные суда батиарского флота перед самым Ремиджио. Все они запаслись там водой и провизией, взяли еще некоторое количество бойцов и продолжили путь.
Когда наступила осень, Рафелу почти каждую ночь снился брат. Часто он видел один и тот же момент из их детства. Он ему не нравился, он не хотел его видеть, но не мог помешать этому воспоминанию появляться в его снах.
Им было примерно тринадцать и шесть лет соответственно. Он повел Сайаша посмотреть на светлячков в лес недалеко от квартала киндатов в пригороде Альмассара. Брат был горд и взволнован тем, что Рафел взял его с собой, что ему разрешили такую позднюю прогулку.
Еще даже не наступила ночь, начинались сумерки; он обещал родителям, что приведет малыша обратно до того, как совсем стемнеет. В это время уже можно было без труда увидеть среди деревьев светлячков. Сайаш отказывался взять старшего брата за руку, пока они шли, даже тогда, когда тропа стала неровной. Обычно он любил держать его за руку, но это же было приключение, знак того, что он стал старше.
Идти было не слишком далеко, а летняя ночь выдалась теплой. Они увидели деревья, и Рафел указал на них.
– Вон там, – сказал он.
– Кто эти люди? – спросил Сайаш.
Те люди были ашаритами, детьми, но старше их, из города. Наверное, они пришли по той же причине. Их было шестеро. Он подумал, не повернуть ли назад. Во сне он удивлялся, почему не сделал этого.
Они шли вперед, вслед за этими детьми. Один из них оглянулся, увидел их двоих. Предупредил своих спутников.
Развлечение другого рода. Они подошли слишком близко – ошибка. Он был старшим, отвечал за брата. Но в то время жестокость по отношению к киндатам еще не была привычной. Они жили за стенами, но нередко приходили в город, считались его частью. Обычно.
Но с компанией молодых людей, за городскими стенами, без посторонних глаз, в сумерки дело могло обернуться иначе. Потом он думал, не выпили ли они вина. Ашаритам не полагалось пить вино, но многие его пили.
– Пошли вон, засранцы! – сказал тот, который их заметил.
Рафел остановился. И все-таки взял брата за руку.
Больше никого рядом не было.
