Шрифт:
Закладка:
Внимательно посмотрев на брата, небесно-голубые глаза которого светились на пугающе бледном лице каким-то нездоровым блеском, Куруфинвэ покачал головой.
— Я не за тем шёл в Эндорэ, чтобы нянчить дикарей! — выпалил Туркафинвэ. — Мы шли на родину предков, данную нам самим Илуватаром землю, чтобы править здесь! Но править равными! Быть первыми среди равных!
— Я знаю, о чём говорил Финдарато, — Атаринкэ кивнул. — Он имел в виду строительство разветвлённого тракта от Химринга в Дортонион и к нам, который напрямую свяжет торговый путь и все основные горные разработки. Финдарато хочет отправить на стройку купленных у Морьо дикарей, поскольку своих ему, видимо, жаль. Дороги также требуют поддержания в хорошем состоянии, и наш родич верит, будто дикари способны с этим справиться при незначительном контроле.
— Слушай, Курво, — едкая ухмылка Тьелко скривилась, словно он сдерживал плач, — в Валиноре, где прошла большая часть нашей жизни, мы доверяли и принимали помощь лучших или равных. Если кто-то из тех, кому я перепоручал часть своих дел, был хуже меня, то далеко не во всём! И не настолько!
— До появления Моргота, в Валиноре у нас была спокойная безопасная вечность, — напомнил Атаринкэ, — даже несмотря на необычные проявления братской любви со стороны Морьо. Даже несмотря на отца. Нам не приходилось искать, договариваться, продавать и покупать ради выживания и войны. Мы могли попросить Майяр о чём угодно, и получали это. Но сейчас нам необходимо всегда иметь под рукой подготовленную сытую армию, и лично я не хочу считать каждый белегостский мириан и скудные хитлумские подачки, как Майтимо.
— Маэдрос, — зло поправил брата Туркафинвэ.
— Его здесь нет, можем называть, как угодно.
— Значит, за глаза ты готов говорить о других даже то, что они просили не произносить? Как мило!
Куруфинвэ посмотрел на брата осуждающе, мол, с каких пор ты начал отстаивать интересы Нельяфинвэ Руссандола? Всё поняв по взгляду, Тьелкормо усмехнулся.
— Не уходи от темы, — Атаринкэ полистал бумаги, достал схему предполагаемого тракта: как расположены пути сейчас, и как планируется. — Нам некогда рассуждать о достоинстве помощников, нам нужна дорога.
— Ты не понимаешь? Дорога, — Туркафинвэ вдруг осёкся, словно у него перехватило дыхание, — дорога — это не яма для отходов, которую, кстати, тоже можно выкопать так, что всё обвалится после первого же ливня! И она не должна находиться на площади перед дворцом! Дорога же должна быть надёжная, долговечная! А что могут построить эти недоделки? Расползающуюся кучу булыжников? Ты действительно хочешь пользоваться плодами их трудов? Тебе не кажется, что это то же самое, как и доверить младенцу ковать броню для армии? Чему смертные могут научиться за свою ничтожно короткую жизнь? А если их допустить до добычи ценных ресурсов, они примутся воровать! Вспомни, о чём говорил Айканаро! Ты хочешь лично копаться в карманах каждого рабочего алмазного прииска?! Или в его испражнениях?!
— Да успокойся ты, — отмахнулся Атаринкэ. — Я тоже до сих пор не чувствую себя в Белерианде, как дома, но у нас нет выбора — мы должны принимать действительность такой, какая она есть.
Такой, как есть… А какая она?
Пронзив младшего брата убийственным взглядом нездорово блестящих глаз, третий Феанарион не сказал вслух о том, как устал от борьбы, не прекращающейся в глубине сердца. Борьбы, которая казалась тяжелее далёкой, скрытой за неприступными горами, войны с Морготом.
Ириссэ… Ненавистная любимая женщина, что день за днём выпивала жизнь из отвергнутого, брошенного в тяжёлый момент изгнания «просто друга». Тьелко ни за что не поделился бы с не желающим уважать чужое мнение братом опустошённостью, ощущением, будто Ириссэ черпает по капле душу влюблённого эльфа, живёт за счёт его боли и тоски.
Ириссэ! Она знает — «просто друг» не осмелится оборвать связь между ними. Не хватит сил. Ему слишком дорога эта ниточка в счастливое прошлое.
— А какая она, эта действительность? — с трудом выдавил из себя слова Туркафинвэ. — Какая? Что я должен принять? Смертных? Факт, что эти нелепые существа живут со мной на одной земле? Что я должен делить с ними Арду? Это принять, да?
— Да, — просто ответил Куруфинвэ. — Не знаю, как ты, но я выбора не вижу.
— А я вижу, — беловолосый Феаноринг отпил вина, взгляд стал менее пугающий. — Если Маэдрос и Ном не брезгуют использовать труд больных и убогих, пусть на их территории хоть орки строят. А в Химладе работать будут только мои… Наши подданные.
— Полагаю, есть смысл спросить подданных, — начал осторожничать, однако не уступал Атаринкэ. — И ты неправильно понимаешь ситуацию. Лишая смертных работы, мы обрекаем их на крайне жалкое, в сравнении с нами, существование. Если, как ты говоришь, они поголовно воры и лжецы, значит, от нечего делать займутся воровством и разбоем.
— Не на нашей территории, Курво.
— Ладно, я понял.
— Вот и славно.
Туркафинвэ вдруг сморщил лоб, снова выпил, отмахнулся.
— Курво, когда казначеи закончат расчёты и оценят, за счёт чего идёт прирост, а из-за каких недочётов убытки, предлагаю съездить в гости к Тьелпе.
Атаринкэ удивлённо поднял брови.
— Что? Тебе достаточно общения с сыном посредством писем? — ядовито поинтересовался беловолосый Феаноринг.
— Мне достаточно того, что мы не ссоримся. Но тебе, похоже, именно ругани для счастья и не хватает.
— Я хочу отвезти к нему телхаровских торгашей. Пусть нарготрондские гости из Ногрода научат их уму-разуму.
— Они не поедут к Фелагунду, — отмахнулся Куруфинвэ. — Не дураки.
— Поедут. В кандалах.
Не оценив шутку, Атаринкэ посмотрел на брата выжидающе.
— Ладно, я всё сказал, — Туркафинвэ внезапно сник, словно превратившись в собственную тень, — поеду прокачусь вдоль берега, а потом вернусь к казначеям. Вместе с ними составим письмо для главы кожевников. Я уверен — наши шкуры лучше, чем дортонионские, но в цене что-то проигрывают. Придётся думать, как это исправить, но, Курво, я не хочу этим заниматься. Просто скажи: возможно ли, что наугрим покупают товары, производимые у Финдарато, дороже и охотнее наших просто по дружбе, желая ему помочь?
Куруфинвэ согласно покачал головой, тайком убирая в ящик письмо для сына. Тьелкормо допил остатки вина, поставил бутыль обратно в шкаф, не спеша вышел из кабинета, что-то шипя под нос.
Под окном раздалось громкое ржание и удаляющийся стук копыт.
— Теперь можно продолжить заниматься делами, — улыбнулся самый похожий на
