Шрифт:
Закладка:
Наверное…
Боясь, что не сможет убить даже тех, кого вроде бы ненавидит, сын тёмного эльфа снова заговорил сам с собой:
— Все они на стороне хозяина. Бездумно, бессовестно, бесправно. Каждому и каждой в этой пещере нравится такая жизнь! Им нравится мучение жены хозяина, потому что они завидуют ей, мечтают уничтожить! Они надеются на её позорную грязную смерть, ждут, словно падальщики, когда обессиленная жертва околеет. Твари! Вам нет оправдания! Нет прощения! Сдохните! И продолжите гнить, как гнили заживо!
Рука сжала кинжал. Пора прокладывать дорогу к свободе.
***
— Господин? — неуверенно спросил охранник в коридоре, который показывал сыну хозяина основы владения мечом.
«Не может решить, как меня называть, — снова начал подбрасывать дрова в огонь ненависти Майрил, — Эол ему не объяснил толком. То ли я такой же слуга, да ещё и безымянный, то ли сын господина, то ли господин. Давай, раб, старайся не промахнуться мимо верных слов!»
— Я забыл спросить отца, где он оставил ключи от мастерской, — невинно произнёс юный эльф, кивая в сторону лестницы. — Заодно хочу, чтобы ты пошёл со мной и убедился — я не возьму ничего, что мне не положено. Просто наведу порядок. Полы помою.
Слуга-охранник-раб отступил во мрак, поклонился. Проводив его взглядом, Маэглин задумался — этот эльф недавно учил его правильно вынимать кинжал из складок одежды, чтобы сталь не блеснула, осталась незамеченной до того момента, когда уже будет поздно. Этот Тэлер тогда точно так же отступал в темноту и кланялся. Как отец не боится жить с такими страшными существами? Почему он в них уверен, но совсем не готов доверять сыну?
Неужели дело только в том, что его слуги — не Голодрим? Как это глупо!
«У нас нет армии, нет войска, поэтому нет смысла мастерски обращаться с мечом, — зазвучали в памяти слова охранника, пока ставшие деревянными ноги непослушно ступали по коридору. — Демонстрируя вражескому войску обнажённый клинок, длиной с руку, ты бросаешь и принимаешь вызов, ты вступаешь в бой. Но зачем, если их численность намного превышает нашу? Мы защищаемся чарами и тайной, но если нас найдут, никто здесь не выйдет сражаться — мы уйдём секретными ходами и найдём новое жильё».
Снятый с пояса раба Эола ключ повернулся в замке кладовки, освободил путь к стене за занавеской, где хранились остальные важные связки. Охранник, учивший Маэглина обращаться с оружием, не поворачивался к сыну хозяина спиной, всегда держал его в поле зрения, однако, когда потянулся за ключами от мастерской, на миг открыл незащищённый бок для смертельного удара.
Чтобы проткнуть живое тело, осознанно убивая эльфа, пришлось преодолеть бездну страха и сомнений. В какой-то момент перестали помогать образы страдающей матери, рука, сжимавшая кинжал, словно окостенела, но чёткое осознание — сейчас или никогда — направило заточенную самим Маэглином сталь.
Оставшись наедине с замершим телом, Ломион взял нужный ключ и ринулся к двери, только понимание содеянного едва не повалило на пол рядом с трупом.
«Когда-то, — подумал сын принцессы Ириссэ, вытирая слёзы и отчаянно борясь с переходящим в рыдания плачем, — ни один эльф не умел пользоваться оружием, и никто не учил их. Они во всём разобрались сами. Вот и я… Разобрался».
Забившийся нос перестал дышать. Судорожно хватая ртом воздух, Маэглин спрятал заплаканное лицо за волосами, запер кладовку с мертвецом и поспешил в оружейную мастерскую, обречённо смиренно понимая — скорее всего, в ней тоже останется лежать кто-то из отцовских рабов.
Полумрак коридоров и лестниц в дрожащем пламени свечей метался, словно в агонии, перед глазами всё плыло, но постепенно возвращалась ясность ума, и около запертой двери реальность вдруг открыла перед юным полунолдо какой-то новый мир, в котором сын тёмного эльфа только что родился. С окровавленным кинжалом в твёрдой руке.
Если кто-то встанет на пути к свободе, будет убит без слёз и сожалений. Они сами виноваты — не успели первыми нанести роковой удар.
Ключ повернулся в замке, позади послышался вопрос. Маэглин обернулся и с улыбкой сказав, что хочет просто помыть пол, воткнул клинок в живот эльфийки по самую рукоять.
Запретив себе думать о том, что эта женщина приносила еду, чистую одежду и книжки, сын тёмного эльфа затащил умирающую в муках служанку в мастерскую, окровавленными руками схватил со стены отцовский меч, который особенно ценился, повесил на пояс под плащом и словно только сейчас осознал, что скорчившееся под ногами тело — это ещё живая женщина. Облегчить ей муки?
Почему-то Маэглин вдруг подумал, что если приблизится и нагнётся, чтобы добить, получит предательский удар спрятанным под одеждой ножом, поэтому просто вышел и запер дверь.
Снова полумрак. Только теперь свет почти не дрожит, он ровный, пугающий, крадущийся. И опять кто-то на пути, но лучше просто пройти мимо.
— Господин, — слуга-тень поклонился и скрылся за поворотом.
Удивившись, что не возникло мысли об имени и остальных глупостях, волновавших ещё совсем недавно, Ломион поспешил к матери.
И увидел приоткрытую дверь. Сердце упало, в глазах помутнело. Надёжнее спрятав меч, полунолдо ринулся в комнату, свет от камина резанул привыкшие к темноте глаза.
— Можно я её изнасилую? — спросила Ириссэ сына, смотря безумными глазами то на Майрила, то на служанку, равнодушно расставлявшую на столе посуду. — А потом убью.
Слова матери выбили почву из-под ног, Ломион замотал головой:
— Нет! Она поможет нам. Или умрёт.
— Что? — эльфийка в чёрном, не обращавшая внимания на угрозы жены господина, содрогнулась всем телом, обернулась на юношу. Серо-зелёные глаза сразу же заметили не до конца стёртую с рук кровь, лицо побледнело. — Я помогу! Я всё сделаю!
— Молодец, Калоша, — похвалила Ириссэ.
— Нам нужно выйти из пещеры, — хрипло произнёс Майрил, осматриваясь и медленно доставая кинжал. — Мама, устрой здесь пожар. Сожги всё.
Ужас во взгляде служанки сменился бессильной паникой, эльфийка метнулась прочь от камина, съёжилась и задрожала. Ириссэ посмотрела вокруг с гордым превосходством, плавно скользнула к сундуку в углу, танцевальным движением открыла крышку, медленно достала горностаевую шаль, подбросила, словно лёгкий платок, закружилась и поднесла мех к огню. Белое озарилось красным, волоски заалели,
