раны, среди которых, как уверяли лекари, не было ни одной смертельной, вассалы короля Риона приходили к королю-победителю, приносили ему присягу на свои земли и признавали его своим сюзереном. После чего они вернулись на море, с превеликой скорбью увозя на своих ладьях тело наводившего ужас Риона. Артур же, проведя несколько дней у короля Леодагана, распустил свое войско и вернулся в Камалот вместе с Гавейном, Мерлином и рыцарями Круглого Стола. Оттуда он отправился в Логр, где пророк заявил, что его услуги и его присутствие долго не понадобятся при дворе.

– Ах, Мерлин! – воскликнул король, – не говорите так; в ваших советах у меня всегда будет нужда; но какие новые опасности нам еще предстоят?

– Это я вам скажу: когда лев, сын медведя и леопарда, будет угрожать королевству Логр.

С этими словами Мерлин удалился, оставив короля крайне встревоженным словами, которые тот услышал, но смысла которых не мог разгадать.

XII. Путешествие Мерлина в Иерусалим. – Карлик, посвященный Артуром в рыцари. – Послание Римского императора. – Артур в Галлии. – Великан с горы Святого Михаила

Мерлин для того так спешил покинуть двор Артура, чтобы совершить путешествие в Сирию, от которого он, на наш взгляд, мог бы себя избавить. Тут, несомненно, вторгся эпизод, где нет ничего валлийского или бретонского; найдя его в каком-то стороннем лэ, обработчики кое-как пришили его к ткани своих повествований.

Мерлин вышел из дворца в Камалоте таким скорым шагом, что ни один конь не мог бы за ним угнаться; он углубился в Лес Приключений, достиг морского побережья и оттуда, без лодки и весел, в тот же день прибыл в Иерусалим.

Королем той страны был Флюалис, государь, весьма почитаемый среди Сарацинов. Накануне он собрал всех мудрецов своего и сопредельных государств, чтобы просить их истолковать один сон:

– Прошлой ночью, – сказал он, – я уснул, будучи уверен, что держу в объятиях королеву, когда внезапно мне привиделись два крылатых змея с головами устрашающего вида, и зевы их извергали громадное пламя. Один змей приник ко мне, другой к королеве; они вознесли нас на самый верх дворца, отсекли нам руки и ноги и раскидали по сторонам. Потом явились восемь змеенышей, из них каждый ухватил еще по частице наших тел и унес их на вершину храма Дианы[478], и там они искрошили их на мелкие куски. А тем временем два больших змея предали дворец огню; пепел обоих наших тел, поглощенных огнем, унес за море ветер и рассеял по многим городам разновеликими крупицами. Вот такой посетил меня сон; есть ли среди вас хоть один, кто сумеет мне его растолковать? Тому я обещаю свою дочь в жены и корону в наследство, если он не женат; а если женат, он сможет, по меньшей мере, взять мои земли в ленное владение.

Пока мудрецы старались разгадать этот сон и, невзирая на свои бдения и познания, ничего толком не измыслили, вдруг посреди зала раздался голос, а откуда он исходит, не мог понять никто. Это был голос Мерлина, сам же он оставался невидим.

– Флюалис, – сказал он, – я истолкую тебе твой сон. Два двуглавых змея, изрыгающие огонь, означают двух государей-христиан, твоих соседей, которые испепелят твой дворец. Змеи вознесли вас с королевой на самый верх дворца, ибо короли эти своею властью урежут твои земли по самые дворцовые ворота. Они отсекли ваши члены в знак того, что тебе надлежит порвать со скверным сарацинским учением и исповедовать истинную веру. А восемь змеенышей, унесшие частицы ваших тел на вершину храма Дианы, означают восьмерых сыновей двух христианских государей; они разрушат этот храм, где, на свою беду, будут укрываться ваши дети. Два больших змея не воспретили останкам ваших тел лежать на высоте, ибо вы с королевой будете прославлены в святом христианстве. Дворец ваш был предан огню, поскольку ничто не должно остаться от того, что прикоснется к сарацинской скверне. Наконец, сами вы обратились в пепел, ибо будете очищены от своих грехов водою крещения. Пепел же от ваших тел, рассеянный за моря, означает новых детей, которые родятся от вас и чья добрая слава разнесется по всему миру.

Мы, пожалуй, простим сирийских мудрецов за то, что они не смогли распознать предсказание стольких неожиданных событий в сновидении своего короля.

Флюалис стал свидетелем убийства своих детей в храме Дианы; храм был снесен, королевство разрушено и разграблено. Его дворец оказался сожжен дотла; их с королевой заключили в оковы, но сохранили им жизнь. Они познали основы христианской веры и испросили крещения; король сохранил свое имя, а королева вместо Любины пожелала назваться Мемисьенной. Вместо сыновей, утраченных ими, Господь даровал им четырех дочерей. Они стали женами четырех благородных и честных христианских государей, потомство которых умножилось: старшая имела десять сыновей, все до одного рыцари, и восемь дочерей; вторая – четырнадцать сыновей и трех дочерей; третья – двенадцать дочерей и пятерых сыновей; четвертая – двадцать пять сыновей и одну дочь. Все эти девицы вышли замуж, а все сыновья стали рыцарями при жизни их прародителей. Они посвятили себя защите и преумножению христианской веры. Убив немало язычников, а иных окрестив, они перебрались в Испанию, в сторону Галисии и Компостелы, где продолжали убивать или обращать Сарацинов. Король Флюалис, который последовал за ними в Испанию, там же и умер и был погребен в городе, именуемом в то время Надр. Затем все они вернулись в Сирию, покорили Иерусалим и простерли свои завоевания на все земли в этой части света. Одни заняли Константинополь, другие – четыре королевства Греции, прочие – кто Берберию, кто Кипр; наконец, трое прибыли в Бретань и поступили на службу к королю Артуру, привлеченные его славой; они отличились своей доблестью, но прожили недолгий век. Первые два были убиты в сражении, данном Ланселотом Озерным королю Клодасу, а третий – в большой битве, затеянной Мордредом против короля Артура. Впрочем, об этом мы еще узнаем в книге о Ланселоте.

Произнеся такую речь и не соизволив показаться тем, кого он оставил в величайшем изумлении, Мерлин унесся в Галлию, влекомый желанием провести несколько дней в объятиях Вивианы. Он был принят со знаками величайшей нежности. Вивиана и вправду любила его, не желая, однако, принести ему в жертву свою девственность. Чтобы привести в согласие эти два чувства, она, как мы упомянули, навела чары на подушку, куда приклонял голову Мерлин, и чары эти являли ему во