Шрифт:
Закладка:
XVII.
— Какого, мать его, черта здесь творится? Артур! — завопил Адияль, увидев в апартаментах пару совершенно обнаженных девиц, расхаживающих как у себя дома.
— Дружище, а ты разве не допоздна должен был быть? — произнёс дрожащим голосом Дебелдон, движением рук указывая девушкам на выход. Он покраснел, стоял несуразно, пытаясь найти удобную позу, на лбу проявились мелкие капли.
Дверь захлопнулась.
— Ты что, привёл проституток в дворцовые апартаменты? под носом кучи вельмож и самого князя! Ты одурел, скажи мне? — Леонель пылал яростью. Мало того, что его выдворили из дома Лузвельтов и он больше никогда не увидит Лисан, да ещё и друг во время его отсутствия успел опозорить и себя, и Адияля, который снимал это помещение. — Вот не дай Бог нас вышвырнут отсюда из-за тебя!
И он захлопнул дверь своей комнаты, оставив сконфуженного Артура один на один со своими думами.
Ну разумеется! На что я мог рассчитывать… Она и не полюбит меня. Ты что же, Эди, не видел, как она вела себя, когда вас оставили одних? Да она же едва сдерживалась, чтобы не рассмеяться из-за меня. Я же явно смешон! Да и этот Мендель… привёл меня в дом своей семьи, чтобы потешаться над глупцом! Господин Назар Лузвельт оказался прав. Между нами гигантская пропасть… — размышлял Адияль, уткнувшись лицом в подушку. И всхлипывал.
Дверь отворилась.
— Так и думал, что что-то стряслось! Вот нутром учуял! — выдал зашедший Артур. — Выкладывай.
— Артур, пожалуйста, оставь меня одного. Я устал.
— Расскажи!
— Да что рассказывать? Я полный олух. Достаточно?
— Нет! Слушай, если девушка отказала тебе… Нет, это, конечно, обидно, ничего не говорю, но я бы не стал печалиться так сильно. Не всегда получается с первого раза. Читал я давеча произведение… не помню автора… В общем, оттуда, считаю я, важнее всего почерпнуть, что взаимной любви добиваются годами, а счастье от неё считают веками. К сожалению, и названия я не помню… да не суть!
— Да хватит! Не было у тебя реальной любви! Откуда ты можешь знать, что это? — вскочив с постели, выпалил Адияль. Он уверенно шёл в сторону друга, тыкая в него указательным пальцем, и говорил: — Любовь — это яд для сознания, трепет в душе и в теле, заноза в сердце, это её глаза, её губы, волосы, форма лица, её голос, ураган мыслей, проносящийся в голове, сметающий всё, что не связано с одной лишь ею, это, в конце концов, пелена перед глазами — наивная слепота… — Его зрачки заслезились. — Какой я слабый и жалкий… плакса и неудачник… Верно брат говорил, любовь — это боль… Он-то сильнее, умнее, опытнее меня, у него есть стержень! не то что у меня…
— Нет. Всё, что ты сейчас наговорил, — чушь полная! Ересь! — высказался Артур. — Ты тот, кто вопреки правилам, людским наставлениям, злобе, ненависти — черт возьми — пошёл наперекор судьбе! А судьба — это материя неподвластная контролю, но ты осмелился её обуздать. Разрушил клетку, чье имя — нормы и устои. Ты сильнее и характернее очень многих, Адияль! Самое важное: ты человечен. Ты готов пойти на многое ради своих близких. Я это сам в тебе вижу. Да, согласен, я не любил никогда и не знаю, каково это. Но в одном я уверен точно: ты настоящий воин и мужчина. Перешагни через очередные трудности и иди дальше по своему пути.
Слова друга тронули струны души Леонеля, и он, кивнув в знак благодарности, улыбнулся.
— Можно я обниму тебя, Артур?
— А… что? Ну…
Не успел он ответить, как Адияль уже крепко сжимал его в своих руках. Человек, который с детства нуждался в любви и внимании, не понимал цели, преследуемой Леонелем, но он знал, что сейчас это нужно.
— Спасибо, что появился в моей жизни, Артур.
Ответ оказался предсказуем:
— Судьба.
XVIII.
Следующие дни шли неспешно, своим чередом, обрастая новыми событиями и увлекательными случаями. Среди них была просьба Менделя Лузвельта принять его к диалогу, которую всё ещё оскорбленный Адияль категорически отклонил. Тем же временем в доме Лузвельтов установилась настоящая тирания и диктатура со стороны главы семейства. А случилось это по причине постоянных сцен с участием Лисан Лузвельт, которая, не смирившись с окончательным изгнанием Леонеля, стала требовать личного сиюминутного извинения отца перед ним. Ясно, что подобные вольности из уст своей дочери барон не стерпел. После сцены словесной порки он бесповоротно ограничил почти все права и свободы Лисан. Сейчас юная девушка, переживающая за судьбу парня, чьи глаза, стойкость и благородство покорили её сердце, могла лишь рассчитывать на понимание и поддержку со стороны старшего брата, единственного члена семьи, который мог себе позволить перечить воле отца и отнестись к сестре с милосердием.
По ночам девушка постоянно видела сны, где главным героем непременно становился Адияль Леонель. Она отлично понимала, что не так хорошо знает этого человека, столь неожиданно ворвавшегося в её душу и сознание. Однако она ничего не могла поделать с собой. То у озера под дикой луной, то в обнимку с ним прямиком на коне, то на крыше громадного замка где-то на севере, то посреди поля под палящим взором солнца — везде она была с Адиялем Леонелем, представляя романтичные и захватывающие истории, где обязательно всё должно было окончиться нежным и тёплым поцелуем. И только когда она открывала глаза и видела, что кругом лишь стены привычного ей дома, где её отец настоятельно попросил уйти ее возлюбленного навсегда за его пределы, она томно вздыхала, шла к балкону, где сидя на кресле и укрывшись тёплым пледом, читала книги, в которых главные герои всегда и несмотря ни на что добивались своего — любви.
Тем временем Артур всё пытался утешить своего друга, вовлекая его во всякого рода интриги. Но Леонель был непреклонен. День за днём — и так недели вынужден был он упиваться своими мечтами о сердце той блистательной девушки, которая отныне была так далеко от него. Редко выходя из дому, он каждый раз намеревался пойти в сторону поместья Лузвельтов. Но здравый смысл и
