Пришлось идти вон от пылающего красным пламенем настоящего гнева шерифа. Но его бурная реакция не шла ни в какое сравнение с эмоциями маленькой, хрупкой и нежной Целестии Теттершайн, которая в свете моих глаз была буквально пылающим пожаром злобы.

— Крррригггссс, — прорычала-прошипела она, выступая из-за стойки со скрюченными как когти пальцами. — Крииииииииииигс!!

Иногда наступает время, когда ты понимаешь — пора бежать. Ну просто потому, что пора, иначе тебе что-нибудь оторвут. Отступить, исчезнуть с глаз, вернуться позже для вдумчивой беседы… Именно так я думал, покинув в спешке участок, а затем немало побегав по городу от взбешенной коротышки. Целестия в ярости оказалась упорной как осел и резкой как понос, как-то умудряясь меня вычислять, даже теряя из видимости. Жаловаться на поехавшую крышей желтоглазую Ахиолу я не собирался принципиально — мы, как ни крути, с ней коллеги, а участь сумасшедших немертвых достойна сожаления. В конце концов скорость, ловкость и удача одолели мстительную неуязвимость, а дальше оставалось лишь разорвать дистанцию между мной и видимым сквозь стены клубком злобы.

Надо будет с ней поговорить. Потом, в Купели.

— Криииииииииигс, — раздалось из-за спины знакомое шипение, от которого я чуть не хватил инфаркт, — Криииииииииигсс… вот ты где…

К счастью, это были не галлюцинации после бессонной ночи в чудесном мире фантазий и не Целестия, жаждущая попробовать на вкус мою печень. Всего лишь Пенелопа Кайзенхерц по прозвищу Злюка и её кот Волди, подкравшиеся ко мне сзади. Злые. Ну, Злюка злая, а кот как всегда — в страхе. Хм…

— Ма… гнусссссс, — зашипела Пенелопа, притискивая меня грудью и животом к стене в закоулке, — Я тебе говорила не трогать Нимею?! Я тебя просила по-человечески?! Тебе что, сложно просто пройти мимо невинной девчонки?! Скотина!!

— Пенни, — выдавил я, отодвигая носом её левую грудь, — у меня было очень плохое утро. А ночь я провел в Купели. Если ты мне сейчас нормальным тоном не выскажешь свои претензии, то я ударю тебя кулаком в ухо, Пенни. Больно ударю.

— Не зови меня так! — смущенно и на тон ниже зарычала девушка, оглядываясь по сторонам, — Я про то, что ты сунул…

— Ничего я не совал!

— …дочку. Свою девчонку, — закончила помощница механика, продолжая плющить мое лицо грудью, но уже понежнее. — Я заезжала к ней вчера. Хиггс писалась кипятком от счастья.

— В этом городе каждый первый — идиот, — поставил я неутешительный диагноз, продолжая работать носом. — Злюка, вот скажи, ты всерьез думаешь, что я кобель, который будет сношать всё, что видит? Мне более полусотни лет и своих проблем хватает! Нимею я попросил присмотреть за Эльмой лишь потому, что занят в Купели!

— Почему её? — зашипела змеей Пенелопа, отдёргивая грудь, которую я уже намеревался цапнуть.

— А кого еще знаю? — огрызнулся я. — Включи мозги, Пенни!

— Не называй меня так! Смазливый доходяга!

Мы чуть отодвинулись, уставившись друг на друга как два кота перед дракой. Настоящий кот в этой время сидел на задних лапах, опустив передние, и с недоумением нас разглядывал.

— Скажу тебе один раз и то лишь потому, что не хочу терять няньку для дочки и уборщицу говна для шкрасса, — процедил я: — Я, Магнус Криггс, не собираюсь ни при каких обстоятельствах вступать в отношения или половые сношения с Нимеей Хиггс! У меня и мысли подобной не было! Ясно?

— Что, некрасивая? — совершенно непоследовательно спросила Злюка.

— А это тут причем? — искренне удивился я: — Красивая. Только получить то, что хочет получить мужчина от женщины, можно куда более легким путем. Я в Купели и мяукнуть не успел, как оприходовали. К общему удовольствию. Так зачем мне головная боль от юной девицы с мечтами в голове?

— Кобель, — в словах Пенелопы отвращение и облегчение сплелись в гнусном, но по-своему обворожительном танце, — мерзкий расчетливый кобель.

Ответить на гадкую инсинуацию я не успел. Нашу увлекательную беседу прервал всхлип, причем не простой, а сдвоенный. Медленно повернув со Злюкой головы, мы убедились, что нашу беседу подслушивали, причем аж двое. Что у Нимеи, что у Эльмы лица были красные, скривившиеся, некрасивые. В слезах и соплях.

Вот же ж… она должна была провожать дочь в школу, а мы как раз на нужной дороге.

Что девчонка, что фермерша тут же драпанули от нас, как от огня инквизиции, глухо рыдая по дороге, покачиваясь и цепляясь друг за друга руками. Просто прелестно.

— «Головная боль от юной девицы с мечтами в голове», — закатив глаза продекламировала Кайзенхерц: — Да ты, Магнус, уже опытный, оказывается. У тебя уже…

— Да, да… — досадливо признал я, — Эльма чуть не подбила помощника мэра вместо документа о удочерении составить свидетельство о браке. Теперь понимаешь?

— Ну, теперь мне определенно легче, — пожала плечами Злюка, ехидно улыбаясь: — А вот тебе — вряд ли.

— Справлюсь, — решил закруглиться я, доставая сложенную карту Хайкорта. — А теперь, подруга дней моих суровых, покажи мне поместья Энно, Галатури и Эйвибсов. Без вопросов только, моё терпение на нуле…

Добраться на шкрассе до поместья Эвибсов мне помешали обстоятельства в виде тяжелой винтовочной пули, попавшей мне в плечо через пять минут после того, как я покинул Пятно. Сильный удар швырнул меня с кота, закручивая по часовой стрелке и роняя в пыль безобидным мешком кожи и костей. Единственное, что я мог делать до тех пор, пока ко мне не подъехала какая-то фигура на лошади — это хватать ртом воздух, в шоке держась за размозжённое плечо. Или… его остатки. Прошедшая навылет пуля едва не оторвала мне левую руку, болтавшуюся сейчас на лохмотьях мышц, кожи и рубашки.

Боли не было, но я знал, что это из-за шока. Скоро она придёт. Старые недобрые деньки из моих приключений вне Незервилля хорошо подготовили к подобному, хоть и недостаточно для того, чтобы я молодецки выхватил свой пистолет, ловко убив того, кто меня подстрелил. Наоборот, совершенно растерянный и точно еще что-то себе сломавший, я судорожно дышал, глядя на приближающегося. Небольшого роста, закутанный с ног до головы в толстую потертую кожу, лицо замотано тряпками, а на голове широкополая шляпа.

Только вот под её козырьком два пылающих желтым глаза, а сама фигура светится совершенно другим цветом. Мне не нужно было видеть лицо, чтобы узнать стрелка.

Целестия Теттершайн, милая и хрупкая желтоглазая, неведомо с чего таившая на меня большой зуб, поставила мне ногу на грудь, откидывая меня на спину, а заодно целясь в лицо из револьвера. Болтавшаяся у немертвой на спине винтовка, бывшая по отношению к её скромным пропорциям как весло, для такой дистанции не годилась.