независимо от таких соображений, выступал за экономику, которая, однако, могла бы быть реализована, по его представлению, только на основе жизненного пространства, которое надлежало завоевать.

10 октября 1928 г. он заявил: «Экономика может в принципе обеспечить народу здоровое пропитание только в том случае, если она будет оставаться во внутреннем кругу народа. Как часто мы, национал-социалисты, в этом вопросе представляли следующий принцип: народная общность будет тогда здоровой, когда производство, связанное с использованием ресурсов земли, будет питать индустриальные силы, когда одна часть является потребителем у другой части. Тогда народ независим от внешних сил, а его плоть имеет здоровую организацию внутри себя. Но если только народ слишком мал, чтобы сделать возможным этот внутренний оборот, и если он вынужден со своей экономикой выходить на внешний оборот, то в тот же миг этот народ вступает в борьбу за то, чтобы властвовать»[1326]. Следовательно, с одной стороны, только автаркия и позволяет вести войну. А с другой стороны — и это здесь хочет выразить Гитлер, — из состояния, в котором нация оказывается неспособной быть самообеспечивающейся, поскольку из-за ограниченности жизненного пространства необходимо проводить экономико-экспансионистскую политику, неизбежно проистекает война как результат торговой конкуренции. 18 октября 1928 г. он охарактеризовал экономику здоровой только в том случае, «если она представляет собой баланс между товарами сельскохозяйственного производства и товарами промышленного производства», т. е. «если экономика в целом останется во внутреннем кругообороте»[1327]. Нужно еще раз обратить внимание на то, что Гитлер говорит о балансе между двумя секторами экономики. Но это никак не связано с прокламируемой целью «реаграризации».

В свете различных заявлений, сделанных Гитлером еще до 1933 г., в которых он выступал за автаркию[1328], представляется сомнительным, а действительно ли, как сообщает Отто Штрассер, он заявил в ходе дебатов 22 мая 1930 г., «что и он тоже стремится к такой автаркии как к отдаленной цели, но что это будет возможным не раньше, чем через 100 лет, так как мы не можем обойтись без обмена товарами с мировой экономикой»[1329]. В соответствии с этим Гитлер якобы назвал цель автаркии, за которую выступал Штрассер, «наихудшим дилетантизмом». Штрассер так передает слова Гитлера: «Неужели вы думаете, что мы сможем когда-нибудь отделиться от мировой экономики? Мы зависим от импорта всех важных видов сырья. Мы в не меньшей степени зависим от экспорта наших промышленных товаров. Я как раз в последние месяцы получил сообщения из Восточной Азии и других мест, в которых описывается это принуждение к переплетению в мировой экономике, и мы не можем и не хотим остановить эту тенденцию»[1330].

Если нет намерения обвинить Штрассера в том, что он просто выдумал эти гитлеровские высказывания — что вполне вероятно, — то он, безусловно, весьма преувеличивает некоторые опасения Гитлера. По сути, дискуссия, вероятно, шла так: в то время как Отто Штрассер настаивал на скорейшей реализации концепции автаркии, Гитлер заявил, что это не могло бы быть реализовано в кратчайшие сроки, буквально со дня на день, учитывая существующую глобальную взаимозависимость мировой экономики. Однако то, что он якобы сказал, что автаркия может быть достигнута не раньше, чем через 100 лет, представляется неправдоподобным. Гитлер знал, что при существующей сырьевой базе Германии и существующем «ограниченном жизненном пространстве» автаркия вряд ли может быть достигнута. Однако после захвата жизненного пространства на востоке он считал вполне возможной реализацию — хотя и не абсолютной — автаркии в рамках общеевропейского экономического порядка. А что Гитлер хотел завоевать жизненное пространство в России еще при своей жизни — а не через 100 лет, — в этом нет сомнения.

Если Гитлер, например, в речи о Законе о полномочиях от 23 марта 1933 г. заявил, «что географическое положение Германии, бедной сырьем, не позволяет нашему Рейху быть полностью самообеспечивающимся» и «что у правительства Рейха нет никакого намерения проявлять враждебное отношение к экспорту»[1331], то он одновременно сказал правду и неправду. Он, конечно, осознавал, что Германия в существующих границах вряд ли сможет добиться автаркии на фоне отсутствия сырьевых ресурсов. О чем он, конечно, умолчал, так это о том, что он хотел завоевать новое жизненное пространство на востоке, чтобы таким образом создать условия для независимого снабжения Германии сырьем, без необходимости большего участия в мировой торговле.

Однако, пока это жизненное пространство не оказалось завоеванным, Гитлеру приходилось реализовывать временную неполную автаркию. Конечно, Гитлер исказил факты, когда заявил — как в своей речи в рейхстаге 21 мая 1935 г., — что он, собственно, «убежден, что полное осуществление идеи экономической автаркии всех государств. <…> неразумно и в своем результате будет только вредным для всех народов», но что поведение других держав вынуждает его «либо самому получать отсутствующее сырье с помощью сложных технологий, либо, если это невозможно, чем-то заменять его»[1332]. Усилия, начатые в 1935–1936 гг. для достижения относительной автаркии за счет синтетического производства сырья или замещения, определялись исключительно целью иметь устойчивую к блокаде экономику в случае войны. Они пока еще не имели ничего общего с целью экономической политики национал-социализма, с подлинной автаркией, которая казалась достижимой только на базе нового жизненного пространства.

В меморандуме, составленном в августе 1936 г. и посвященном четырехлетнему плану, цитаты из которого мы уже несколько раз приводили в связи с другими вопросами, Гитлер поставил перед немецкой экономикой задачу «быть готовой к войне через четыре года». Конкретно это означало, что Германия должна стать полностью независимой от иностранных государств в области снабжения топливом, резиной/каучуком и железной рудой. В этом меморандуме Гитлер подчеркивает, что вступать на этот путь [замещение и синтетическое производство сырья для достижения относительной автаркии. — Р. Ц.] следует только временно, в связи с трудным положением и за неимением лучшего. Разумеется, верно, аргументирует он, что у сельскохозяйственного производства уже не будет значительного прироста и что невозможно в настоящее время искусственно производить отдельные виды сырья, которых сейчас нет в наличии в Германии, или восполнять их каким-либо другим способом. Но нет совершенно никакого значения в том, чтобы снова и снова констатировать эти факты, «то есть фиксировать, что у нас отсутствуют продовольствие и сырье, а решающее значение заключается в том, чтобы принимать такие меры, которые могут обеспечить окончательное решение в будущем, а для переходного периода дадут временное облегчение». Под «окончательным решением» Гитлер подразумевал «расширение жизненного пространства и, соответственно, сырьевой и продовольственной базы нашего народа. И задача политического руководства — со временем решить этот вопрос»[1333].

На так называемом «заседании с протоколированием Хоссбахом», в известном выступлении Гитлера перед представителями военного руководства 5 ноября 1937 г., которое приводится как подтверждение его