затуманивается, превращая Лоркана в золотые, черные и белые пятна. Как он может оправдать то, что они сделали? Это было жестоко и несправедливо по отношению ко многим. Я прижимаю ладони к вискам.

Нонна пожертвовала своей жизнью и положением ни за что.

Мама сошла с ума.

Свирепо глядя на Лоркана, я иду туда, где Данте сидит на коне, моем коне, наблюдая, как темная тень становится больше под хаотичными белыми волнами.

– Посторонись, Maezza.

Его взгляд перескакивает с меня в пространство за моей головой. Мне не нужно поворачиваться, чтобы знать, кто привлекает его внимание. Он молчит так долго, что я не сомневаюсь – существо, разрушившее чужие жизни, общается с ним.

– Мне жаль, Фэл, но я не могу забрать тебя обратно.

– Тогда слезай с коня, и я сама вернусь.

Данте поджимает губы от моей грубости, но я не могу найти в себе силы вести себя пристойно. Он понижает голос:

– Как твой друг, я не могу позволить тебе вернуться. Это для твоей же безопасности.

– Моей безопасности? Ты что, издеваешься надо мной, Данте?

– Ты предала корону.

– Чтобы помочь тебе!

– Фейри будут думать по-другому. Они будут видеть в тебе предательницу, из-за которой убили Марко.

Я вскидываю руку в воздух:

– Тогда поставь их на место! Ради Котла, теперь ты король. Веди себя как один из них!

Таво протискивает свою лошадь между нами.

– Следи за языком, Фэллон.

Я поднимаю средний и указательный пальцы в непристойном жесте.

– Фэллон только что показала кому-то пальцы? – Я слышу вопрос Феба, когда Таво пришпоривает лошадь вперед.

– Должно быть, проявляется ее воронья сторона. – Голос Сибиллы звучит на грани гордости.

– Рибио. – Внимание Данте поднимается к сгущающемуся облаку птиц. – Мы не станем свидетелями вашего воссоединения. – Он ударяет пятками по бокам Фурии, и мой предатель-скакун рвется вперед.

– Ожидайте моего визита в течение двух недель. – Черные волосы Лора развеваются, когда его собратья-вороны начинают спускаться.

– Мы будем ждать, затаив дыхание, – бормочет Таво, прежде чем трое мужчин устремляются вниз с горы, спрайт спешит за ними.

Я поворачиваюсь к Лазарусу, чей взгляд прикован к грозовой туче черных птиц, заслоняющих солнце. Как и их правитель, они страшно красивы.

– Лазарус, вы остаетесь или отправляетесь обратно в Изолакуори? – спрашиваю я.

Целитель моргает, отводя взгляд от темного вихря.

– Я остаюсь.

– Могу я взять вашу лошадь?

– Ты…

Ржание перекрывает шум перьев, когда его лошадь встает на дыбы и устремляется вниз с горы.

Я сжимаю пальцы. Я не знаю, дело ли это рук Лора или неудачное совпадение, но это меня не остановит.

– Тогда, наверное, я пойду пешком.

– Фэллон, ты с ума сошла? Ты не можешь вернуться обратно, – кричит Сиб, перекрывая нарастающий гул.

Феб сцепляет с ней руки, чтобы остановить меня.

– Она права, Пиколина. Ты не можешь вернуться. У тебя даже обуви нет.

– Мне не нужна обувь, чтобы ходить; мне нужны ноги.

Феб вздыхает:

– Милая…

– Как вы двое доберетесь домой?

Сиб бросает взгляд на Энтони:

– Лоркан заменит корабль. Он должен прибыть через день или два. Тогда и отвезет нас домой.

День или два…

Я больше ни минуты здесь не проведу. Я пытаюсь обойти их стороной, но они преграждают путь.

– Прочь с дороги.

– Этого не произойдет, Фэл.

– Прочь. С дороги. – Я сжимаю зубы, когда вихрь пыли и перьев кружится возле нас, брызгая песком в глаза и раздувая волосы.

Железо и пух отступают, уступая место плоти и волосам. Челюсти Феба и Сибиллы отвисают, когда мужчины и женщины с темными глазами и чернильно-черными волосами вытягиваются и заполняют пространство. Я пользуюсь тем, что мои друзья отвлеклись на незнакомцев, и обхожу Феба.

Мне удается сделать два шага, прежде чем я врезаюсь в стену из черной кожи и железных доспехов. Я вздергиваю подбородок и с негодованием снизу вверх смотрю в золотые глаза.

– Подвинься.

Король-ворон не двигается.

– Я здесь закончила. – Я отказываюсь отступать. – Между нами все кончено, Лоркан Рибио.

Золото, звенящее в его зрачках, кажется, вспенивается.

– Между нами все только начинается, Фэллон Báeinach.

Эпилог

Лор

Зрачки Фэллон сужаются.

– Я не более Báeinach, чем ты достоин называться королем.

Я не могу сдержать улыбку. За свою долгую жизнь я встречал много женщин, но ни одна из них не была такой… энергичной, как дочь Кахола и Зендеи. Впрочем, чему тут удивляться, учитывая ее происхождение.

У нее низкий голос, и она хочет, чтобы он звучал угрожающе, но достигнутый эффект далек от этого.

– Подвинься, пока я не дала тебе по заду перед всеми твоими людьми.

Я широко ухмыляюсь. Не могу сдержаться. У этой хрупкой девушки, возможно, сила воли морского змея, но совершенно точно не хватит сил, чтобы сдвинуть меня.

– Мне всегда нравилось чувство юмора Морриган.

Фэллон хмурит брови, на лбу залегает складочка, как часто бывает, когда она что-то обдумывает. Она пытается угадать личность нашей богини, не спрашивая.

Ее лицо светлеет, а изящный подбородок приподнимается.

– Я не знаю, кто такая Морриган, и мне все равно. А теперь отвали, Морргот.

Это небрежное замечание приглушает мою улыбку.

– Не говори так. Из твоих прелестных уст звучит неприлично.

Ее глаза вспыхивают от моего упрека.

– Что касается Морриган, то она Мать Воронов. Шаббинская ведьма из твоего рода. Я полагаю, тебе не рассказывали о ней в школе фейри.

Ее алые губы, уголки которых обычно приподнимаются от восторга, сейчас складываются в полоску на ее загорелом лице. Даже в ярости она восхитительна. Кто знал, что Кахол с его кривым носом и тяжелой челюстью может произвести на свет такого очаровательного ребенка, как она?

Я не отрываю взгляда от Фэллон, но при этом я все равно чувствую, что он наблюдает за нами. К нему еще не вернулась речь. Мои вороны должны начать говорить уже к ночи. На этот раз нас не было всего два десятилетия.

После пятисотлетнего отсутствия моему народу потребовалось несколько недель, чтобы вновь использовать атрофированные языки.

Интересно, как долго я буду ненавидеть себя за то, что снова подставил их под проклятье, едва мы избавились от него. Если бы Марко не угрожал людям, я бы оставил их в живых и оставался тенью, пока разрушительница проклятий взрослела.

Мои пальцы подрагивают, покрытые призрачной липкостью всех жизней, которые пролили фейри в надежде заставить меня сдаться.

Мы отомстим.

Скоро.

Ладони Фэллон опускаются на мой нагрудник в попытке оттолкнуть меня. Костяшки ее пальцев бледнеют, я