и бросился наверх, а за ним вслед слуга с мечом. Жена консула с похвальным присутствием духа теперь появилась со вторым револьвером, который ее муж схватил левой рукой, потому что правая была почти сломана. Ошеломленный и теряющий сознание от потери крови, и, кроме того, ослепленный кровью, вытекающей из ран на голове, он мог удержаться от падения только благодаря силе воли. Слуга, появился на лестнице, к сожалению, возвращаясь после безуспешного преследования грабителя. Ошибочно приняв слугу с мечом в руках за отчаянное возвращение разбойника и осознав свое собственное беспомощное состояние, консул выстрелил в него двумя выстрелами, ранив обоими выстрелами слугу. Потенциальный убийца сейчас (3 сентября 1885 года) схвачен и находится в ужасном состоянии. Слуга находится здесь в критическом состоянии. А консул и его скорбящая семья едут в Англию.

Решив отдохнуть здесь до понедельника, я провожу большую часть пятницы, осматривая город. Население представляет собой смесь турок, армян, русских, персов и евреев. Вот. Сначала я познакомился с персидским чайханой (магазином чаепития). За исключением разницы в напитках, существует небольшая разница между чайханой и кахвай-ханой, хотя в случае с внешней стороны чайхана довольно ярко расцвечена множеством цветных лампочек. Чай подается обжигающим в крошечных бокалах, которые сначала наполовину наполнены кусковым сахаром. Если владелец желает почтить или порадовать нового или любимого покупателя, он бросает кусочки сахара до тех пор, пока он не поднимутся горкой над стеклом. Чай заваривается в самоваре - медном сосуде, в котором, возможно, содержится литр воды, с полым сосудом в центре для угольного огня. Крепкий чай заваривается в обычном чайнике, который вписывается в дупло. небольшая часть его наливается в стакан, который затем заполняется горячей водой из крана в самоваре. В Эрзеруме есть регулярный персидский квартал, и мне не терпится прогуляться по нему, не будучи посвященным в принципиальное различие между характером персов и турок. Когда османли хочет видеть, как я езжу на велосипеде, он идет честно и прямо, чтобы работать над уговорами, за исключением очень редких случаев, они кажутся неспособными прибегнуть к обману или к острой ситуации, чтобы добиться своей цели. Однако не такими наивными и честными являются наши новые знакомые, персы. Несколько торговцев собираются вокруг меня, и довольно скоро они хитро начинают выспрашивать у меня, за сколько я продам велосипед. «Пятьдесят лир», - отвечаю я, видя глубокую, глубокую схему, скрытую под поверхностной справедливостью их намерений, и думая, что это отменит все дальнейшие коммерческие переговоры. Но от коварных персов не так легко избавиться. «Принесите его и давайте посмотрим, как на нем ездят, - говорят они, - и если нам понравится, мы купим его за пятьдесят лир и, возможно, сделаем вам еще и подарок». Перс скорее попытается добиться своего обманом, чем честными и заурядными методами, даже если в первом случае будет больше проблем. Ложь, мошенничество и обман - универсальное правило среди них. Честность и прямолинейность - неизвестные им достоинства. Любого, кто, говорит правду или действует честно, они считают человеком непригодным для ведения бизнеса. Миссионеры и их семьи в настоящее время находятся в пяти милях к югу от города, в романтическом небольшом ущелье под названием Кирк-Дагеман или месте сорока мельниц. В субботу утром я получил срочное приглашение стать их гостем в течение оставшейся части моего пребывания. Миссию Эрзерума представляют мистер Чамберс, его брат, который сейчас отправился в тур, их семьи и мисс Пауэрс.

Юсуф Эффенди провожает нас в лагерь на измученном арабском коне, который грациозно извивается весь путь. Я и другие миссионеры (велосипед работал в Сивасе и теперь снова в Эрзеруме) едем на более покладистых и удобных животных. Оказывается, Киркдагеман находится возле входа на перевал через горы Палантокан. Полдюжины маленьких палаток разбиты под единственной рощей деревьев на много миль вокруг. Танцующий поток кристальной воды снабжает лагерь обилием необходимой влаги, а также богатым запасом такой музыки, как бурлящие ручьи, безумно сбегающие по галечным грядам. К этому конкретному участку небольшого ручья из легендарного предания привязана история, которая дала населению название Киркдагеман.

«Однажды достойная вдова оказалась счастливой обладательницей не менее сорока небольших мельниц, расположенных вдоль этого ручья.

Вскоре после смерти ее мужа доброжелательные качества дамы - и не исключено, что и ее сорок мельниц способствовали тому - привлекли внимание некоего богатого владельца стад по соседству, и он стал искать ее руку и сердце.

«Нет», - сказала женщина, которая, будучи вдовой, возможно, обрела мудрость; «Нет... У меня сорок сыновей, каждый из которых дорбросовестно трудится и с радостью поддерживает меня. Поэтому и в муже и не нуждаюсь.»

«Я убью твоих сорок сыновей и заставлю тебя стать моей женой!», - ответил жених раздражённо, когда его отвергли. И он пошел и остриг всех своих овец, и многочисленными рунами, запрудил поток, заставил воду течь в другие каналы и таким образом сделал сорок мельниц вдовы бесполезными и непродуктивными.

Не имея никакой перспективы, кроме разорения и не зная чем теперь жить, сердце вдовы, наконец смягчилось, и она сдалась на милость победителя.

Руно было удалено, ручей вернулся в свое русло, а веселый грохот сорока мельниц впредь гармонично смешивался с блеянием многочисленных овец».

Два дня я провел в тихом миссионерском лагере и получил огромное удовольствие. Это похоже на оазис семейной жизни в окружающей пустыне необычных социальных условий. Я с энтузиазмом пожирал содержимое нескольких американских газет и использовал возможности этого случая, даже в том, что касается кормления детей (миссионеры кажутся редкими людьми по отношению к детям), которых в лагере трое.

Высота Эрзерума составляет от шести до семи тысяч футов над уровнем моря и сентябрьские ночи тут восхитительно прохладны, и нет кровожадных комаров. Мне назначили спальную палатку рядом с небольшим водопадом, музыка плеска которого является снотворным, которое удерживает меня в плену благотворного отдыха, пока утром не объявляли завтрак. В понедельник утром я чувствовал, что голод, нерегулярный сон и тяжелые переезды за последние четыре недели были всего лишь беспокойным сном.

Я снова был в силах крутить педали и удовлетворять любопытство и вопросы ленивых учеников миссионерской школы.

Персидский консул и его сыновья приходят посмотреть, как я катаюсь. Он очень заинтересовался, узнав, что я еду на велосипеде в столицу Персии. Он осмотрел мой паспорт и дал мне рекомендательное письмо к паша-хану из Оваджика, первой деревне, в которую я приеду посте пересечения границы.

Около 3 часов вечера 7 сентября, когда я прощаюсь со всеми и выезжаю через Персидские ворота в сопровождении мистера Чемберса верхом на лошади, который