— К чему ты это? — уязвлённая иронией Артёма, Марианна решила до него докопаться.

— Неужели ты никогда не думала, чего всё это стоит? Один этот фонтан стоил моему прадеду почти четыре тонны чистого серебра. На эти деньги он мог бы более чем 100 000 фанег пшеницы. На эту сумму можно было бы кормить целый год около 50 000 человек. То есть, мой прадед, Филипп V, мог бы, условно говоря, кормить половину населения того Мадрида круглый год. И это — только один фонтан, да ещё и без учёта всех деталей. Итак, ты уверена, что действительно хочешь построить ещё парочку таких? — жестоко, но имеет смысл. Иллюзии необходимо крушить безжалостно, чтобы впоследствии они не отравляли мышление.

— Ну, это, конечно, всё очень прекрасно, но это ведь наши деньги — мы вправе распоряжаться ими, как пожелаем. Чернь не вправе указывать нам, на что мы должны тратить деньги! — собственно, этой фразы Артём и ожидал.

— А с чего бы это они «наши»? Я не помню, чтобы ты, или же я, самостоятельно заработали хотя бы один реал за нашу жизнь. Ты помнишь? Я вот нет! — да, весьма жёстко по отношению к наивному ребёнку. Однако, как говорится, реальность лучше иллюзий, даже если она столь горька на вкус.

— В смысле?! Мы владеем этой землёй по праву. Мы наделены властью быть наместниками бога на этой земле. Подданные должны быть рады передать нам все свои средства по первому же зову! Если нам понадобятся их средства, я уверена, они это поймут, и поддержат наше начинание, — даже и не знаю, что сказать. Наивность — это наивность. Тут уж ничего не поделаешь.

— С чего бы им обеспечивать финансово строительство никому ненужного фонтана, которым никто, кроме нас и представителей столь же привилегированных классов, не сможет насладиться? С чего бы им вообще тебе что-либо, тем более своё, передавать? Твоё право на их средства, поверь, они не поддерживают. Им плевать на то, что ты голубых кровей. Поверь, голова с твоих плеч слетит настолько же быстро, насколько и с их плеч. Им плевать на дарованное тебе самим богом право править. Им важны лишь деньги. Деньги — это их единственный бог. По крайней мере, это единственный бог, которому они действительно поклоняются, — очевидно, судя по лёгкой, едва уловимой ухмылке Артёма, он наслаждался уничтожением чьих-то иллюзий. В данном случае — иллюзий его будущей жены.

— Фердинанд, как же ты можешь говорить что-то столь жестокое, столь мрачное? Уверена, что они ни за что не поступят так со своей королевой! Это просто немыслимо! — да? Луи Капет бы с этим не согласился, моя дорогая.

— Да? Ну, какой бы оптимистичной в отношении своих будущих подданных ты бы ни была, моя дорогуша, но история имеет другие виды. Карл I, король Англии — был казнён своими же подданными, причём за покушение на шкурные интересы своих подданных. К слову, Карл I — мой дальний родственник через Генриетту Марию, одну из дочерей Генриха IV, сестру деда моего прадеда. Так что, моя дорогая, я бы на твоём месте так уверен в верности подданных не был, — в общем-то, Артём всё ещё продолжал наслаждаться реакцией Марианны.

— Что же тогда, если ты прав? Нам бояться собственных подданных? Нам? Тем, кому было на правление свыше даровано божественное право? — наконец, был задан главный вопрос. Вопрос, о котором размышлял и сам Артём.

— Твои рассуждения, разумеется, прекрасны, моя дорогая Марианна, но дело в том, что твой разум ещё слишком закрепощён. Как я уже тебе сказал, бог — он там, далеко. Его напрямую не спросить в ходе суда. А вот тебя, приведённую в колодках, и тем опозоренную перед собственными подданными, не только спросить, но и допросить, вполне можно. И, поверь, им не понравятся твои рассуждения о том, что они — твои рабы по воле божьей. Нет, конечно, ты им нравишься, но нравишься постольку, поскольку играешь перед ними миловидную дурочку. Так что да, не стоит питать иллюзий в отношении лояльности собственных подданных, — продолжил Артём.

— Ты ужасен, Фердинанд. За свою жизнь я впервые встретила кого-то настолько мрачного. Какой же из тебя король, если ты не веришь в собственных подданных? — шокированная словами Артёма, Марианна сперва поникла, но быстро оклемалась и, устав сидеть на бортике фонтана, встала напротив Артёма.

— Полагаю, что лучший король из тех, что были на выбор, ха-ха. Видишь ли, нет ничего плохого в том, что подданные имеют собственные идеалы, мысли и интересы. Напротив, так даже лучше, — произнёс Артём, после чего также встал с бортика и, широко улыбнувшись, взял Марианну за руки, — потому что это значит, что нашу судьбу, как суверенов, решает не какой-то там Бог, а мы сами. Наши судьбы в наших руках, Марианна! Представь только, во что мы будем способны превратить нашу страну! — после чего, вновь изменив своё положение, взял одной рукой Марианну за талию, а другой стал направлять их полный энергии танец.

— Знаешь, Фердинанд, я, быть может, и не настолько же умная, как ты, но я, по крайней мере, весьма уверена в своих умениях, как танцора, — сказала Марианна, после чего резко увеличила темп их танца.

— Марианна, ты прекрасна и такой, какая ты есть. Незачем корить себя за то, что ты не идеальна. Идеальными могут быть только фарфоровые куклы. А ты, к счастью, не фарфоровая кукла — нет, ты нечто большее. Ты — Мариана Витория де Браганса, прекрасная такой, какая ты есть. Тебе вся эта косметика ни к чему. Не она тебя красит, а твоя личность, — неужели Артём запал на Марианну? Эту глупышку? Видимо, правду говорят, что любви покорны все.

— Знаешь, ты тоже по-своему милый. Ты бестактен, мрачен и мысли твои полны настоящих ужасов, но всё равно милый. Правда-правда, хоть и самую чуточку, ха-ха! — да уж, не думал я, что когда-либо смогу вновь запечатлеть нечто подобное — невинный, детский флирт. Да, всё-таки детский флирт, хоть один мальчик и усердно пытается убедить самого себя, что он взрослый.

— Не хочешь узнать, каковы ощущения от поцелуя? — наконец, Артём сделал первый шаг.

— Ты что! Нам нельзя целоваться до свадьбы! Тем более, что от поцелуев появляются детки, а я пока что не хочу становиться мамочкой! — но, увы, кто бы мог подумать, воспитанная в строгой христианской морали Марианна запротестовала против подобной инициативы.

— Ха-ха,