Шрифт:
Закладка:
Так и есть. Вся лента пестрит одним и тем же фото: Дягилев с двумя моделями на руках, всегда невозмутимые девушки широко улыбаются, а у его ног блестит осколками хрусталь. Да уж, в этот раз Ди Мауро превзошел сам себя. И Лола отправилась искать свою команду. Наверное, они уже перебрались в соседний зал, где проводился послепоказный фуршет.
Но проходя по уже практически опустевшим служебным помещениям, Лола вдруг услышала звуки гитары. А потом смех. И пение.
Так. Неужели это снова Феденька шалит? Мало ему славы?!
В помещении, где еще несколько часов назад кипела работа – красили и причесывали моделей - среди зеркал, ламп, фенов, кистей и прочих атрибутов работы визажистов и стилистов, в компании дюжины девушек и одного Ди Мауро, как победитель на завоёванной территории, действительно расположился Фёдор Дягилев.
Черный парик он снял, меховую шкуру – тоже. И грим смыл. Но рубаха, пояс с огромной пряжкой и замшевые штаны на нем были те же, что и на показе. Вокруг, на столиках тут и там стояли бутылки с вином. А еще были бокалы – не только на столиках, но и в руках. Кажется, Лола даже почувствовала запах сигаретного дыма, но это все же вряд ли. Дягилев расположился на стуле в окружении десятка моделей. Элинор Муди сидела рядом, на столе, положив руку ему на плечо, Розина Пати с другой стороны практически закинула свою бесконечную ногу ему на бедро, а Сара Пти, если бы могла – села бы ему на колени. Но там была гитара. И он играл на ней. И пел. Точнее, мурлыкал. Что-то смутно знакомое. Очень смутно, словно давно забытое. И по-русски.
На свете жил сеньор нестарый,
Хотя уже не молодой,
Любил он с грешною гитарой,
Бродить под грешною луной.
Трам-пам-тара-дара-дам, – затянул нестройный международный женский хор.
А сколько лет сеньору было,
Пожалуй, сам сеньор не знал,
И сколько дам его любили,
Уже давно он не считал.
На последних словах Дягилев заметил Лолу. И дальше пел, глядя только на нее, стоящую в дверях.
При этом он всю жизнь боялся
Одну красотку, говорят,
С которой нежно распрощался
Лет двадцать пять тому назад.
Лола поймала себя на том, что отбивает ногой незамысловатый ритм припева и скоро начнет подпевать. А Дягилев продолжал мурлыкать.
Но встретил все ж в коварный вечер
Красотку тех былых времен,
И после бурной этой встречи
Стал даже заикаться он.
Последний припев она спела со всеми. Но к бурным аплодисментам не присоединилась. Как и к не менее бурным поцелуям. Только тут Лола заметила, что Дягилев, смыв собственный грим, уже успел порядочно измазаться в помаде. Ну лис же! Лис в курятнике! Или кот. Наглый кот, слизавший хозяйскую сметану!
Дягилев взял протянутый ему бокал - и отсалютовал им Лоле, не переставая сыто, довольно, по-кошачьи улыбаться. Лола вытащила из-за спины руку и вернула ему жест. В пальцах ее была зажата припрятанная в сумочку еще до начала показа банка «Гиннесса». Когда Лола ее туда клала, пиво было ледяным, а сейчас – едва прохладным, и ей пришлось ловить языком полезшую пену. А потом она пила пиво – конечно, не совсем холодное, но все равно чертовски вкусное, смотрела на то, как Дягилев воркует с моделями, и думала о том, что этот самоуверенный и самовлюбленный тип имеет полное право себя так вести. И что он все же непозволительно хорош, просто великолепен. Во всем.
***
- Тео, малыш, поверь, мне очень жаль. Хочешь, я поговорю с ней?
- Нет. Я хочу, чтобы ты объяснил мне, какого черта Ингер все-таки заплатила мне!
- Она заплатила мало? Так, погоди, я проверю, но там все было, как мы догова…
- Сол! - зарычал Фёдор. – Мы с ней договаривались, что не будет никаких денег!
- Но так не делают, Тео… - растерянно пробормотал импресарио. – Ты выполнил работу, тебе должны за нее заплатить…
- Сол! – теперь Дягилев уже взревел.
- Хорошо-хорошо, я поговорю с синьорой Ингер.
- Я сам с ней поговорю! - рявкнул Фёдор и отключился.
***
- Там пришел Теодор, - в проем приоткрывшейся двери просунулась голова Паолы.
Теодор. Прелестно. А куда же делся синьор Дягилев?
- Давай его сюда, - проворчала Лола, захлопывая альбом с эскизами.
Стоило Лоле увидеть мрачное, как туча, лицо Дягилева – и ее собственное лицо тоже исказила недовольная, почти страдальческая гримаса.
Черт. Она забыла. Как она могла забыть?! Это все Дягилев со своим Аттилой, разбитыми бокалами и пением под гитару. И той шумихой, что поднялась в медиа после показа в его честь. Ну и в честь «Лолику» тоже.
И Лола совершенно запамятовала про данное обещание. А это некрасиво. Непорядочно. Да просто подло!
- Простите, ради бога! – Лола совершенно искренним жестом прижала руки к груди. – Я просто замоталась. Я все сделаю, вот прямо сию секунду, хотите? Есть пожелания по поводу текста заявления?
- Уже ничего не надо, - Дягилев как-то устало плюхнулся на стул. – Дайте лучше кофе.
А кофе уже несли. Паола несла и сладко улыбалась. И отнюдь не начальнице. Лоле кофе вообще не принесли. Чувство вины как-то резко утихло.
- Почему это не надо? Я обещала. Я сделаю.
- А я сказал, что уже не надо, - раздраженно парировал Дягилев. – Невеста меня уже бросила.
- Что значит - бросила?! – чувство вины вернулось, десятикратно и почему-то встав в горле. - Как – бросила?
- Представьте себе, молча.
Тут Лоле стало по-настоящему нехорошо. Одно дело – развлекаться, провоцируя публику во славу собственного модного дома. А другое – мимоходом разбить человеку личную жизнь. Это не просто подло. Это сверх-подло и вообще…
- Давайте, я ей позвоню? - неожиданно для себя выпалила Лола. - Вашей невесте? И все ей расскажу.
- Я же сказал - не надо! – с нажимом повторил Дягилев. А потом вздохнул и добавил как-то тихо и обреченно. – Не надо и бессмысленно.
***
Да и вообще, если вдуматься - к лучшему все. В этом себя Фёдор усердно убеждал. Потерь – ноль. Всякие мелочи вроде помолвочного кольца – не в счет. Зато он вернул себе свободу. Фёдор ведь действительно изначально не собирался жениться
