– Я хотела сказать, что вчера немного перегнула палку.

– Какую палку?

– Когда наорала на тебя.

– Дубовую или березовую?

– Я серьезно.

– Или осиновый кол?

– Дима! – Она шлепнула меня по коленке. – Я не должна так на тебя давить… Хоть ты, конечно, и оболтус.

– Такое себе извинение.

– Я тебя люблю. Ты должен понимать: как мама, я хочу, чтобы у тебя все сложилось, и твоя жизнь была лучше моей.

Я промолчал.

Кретин-начальник продолжал ее третировать. Когда я вернулся с площади Мира, она сидела с телефоном в руках, с глазами, полными слёз.

– У меня для тебя кое-что есть. – Мама протянула мне коробочку, которую все это время держала в руке.

– Что это?

– Парфюм. Ты до этого не пользовался никогда, да? Думаю, «Живанши» – хороший старт. Девчонкам такой понравится.

Я достал флакон и сделал два раза “пшик-пшик”. Хороший аромат.

– Спасибо, мам.

– Пожалуйста. Я так подумала: ты ведь не обязан поступать в этом году? Подождать годик, походить на курсы, подготовиться. А?

Маме самой не нравилось, что она говорила. Но такая уж она: испытывает чувство вины, стоит ей сделать что-то правильное, но жесткое.

Это она еще не знала, что меня могут отчислить.

– Так себе идея, – сказал я.

– Да?

– Да. – Я подтянул рюкзак и вытащил брошюру Университета гуманитарных наук. – Я хочу поступить сюда.

Отреагировали только мамины глаза. В них отразился и весело заплясал огонек свечи.

– Это здорово! – сказала она. – Очень достойный вуз, с хорошей репутацией. Дерзай! Смотри, какая у меня идея. Сыграем в настольные игры, давай? Я, ты, отец, брат. Позовем Ромку с родителями.

– Прямо сейчас?

– Нет, конечно. Завтра.

– Отличная идея. На миллион долларов.

– Ого! Дорогая! Ну, отдыхай, родной. И спать ложись пораньше.

– А если опять сонный паралич?

– Прекрати. Больше с тобой такого не случится.

– Но ведь… Бабушка умерла во время сонного паралича.

– Бабушка была старенькая.

– Она верила, что силуэты – не игры разума.

– Ты уже взрослый. Бабушка знала тысячи сказок, она и мне их рассказывала. Не принимай их на веру.

* * *

Так, ну что? Подготовиться к завтрашней проверке на уроке истории или поиграть?

В истории, как мировой, так и орвандской, я профан профанович. Когда к родителям приходят гости, среди них обязательно оказывается великий ученый. Он знает ровно один факт, вычитанный в старом журнале, и мнит себя экспертом. А когда я не могу ответить, почему, например, во второй половине XX века в Орвандии стали распространяться славянские имена, он качает головой и делает вывод, что “молодежь сегодня совсем не знает своей истории… ”

В общем, я выбрал компьютер и сел играть в какой-то ужастик. Через полчаса мне надоело. Мне всегда надоедает, когда компьютер выигрывает, разнося меня в щи, и хочется выкинуть монитор в форточку.

Гул кулера затих. В комнату прокрались другие звуки – таинственные, новые. Я глянул в окно и помахал Шару, как моряку дальнего плавания. Затем улегся под одеяло, включил настольную лампу и подобрал с пола Тетрадь.

– Что ты такое, а? – сказал я тоном полковника Датча[11].

Надо разобраться со страницей Дорхана. Позавчера она выдала странные записи, которые впоследствии исчезли. Как активировалась магия? Может, я случайно произнес заклинание? Нет, заклинания-слова – это глупости из детских сказок. Не может магия подчиняться череде искусственно созданных звуков.

Но что тогда?

Я устал. К черту все, надо отдыхать.

После случая с сонным параличом каждая ночь для меня – испытание. Каких только я не придумывал способов, чтобы поскорее расслабить мозг и уснуть! Считал овец. Считал баранов. На этот раз решил побыть настоящим подростком и вообразил Аннет. Рыжизна ее волос посыпалась на подушку золотыми монетами, улыбка усилила тусклый свет. Я даже почувствовал запах… А краем глаза увидел, что в Тетради появляются буквы.

Она легла на кровать. Она взяла комикс про мисс Лайс. Она представила, как она вышла из книги.

Я подорвался, как на петарде: Дорхан со мной говорит?!

Она читает. Она читает. Она читает, она поправила одеяло.

Я отбросил тетрадь в сторону. Подошел к углу. К противоположному. Потом к противоположному. Спокойно, Дима, спокойно. Папа, заглянув в комнату:

– Делаешь первую в жизни зарядку? Уважаю!

– Нет, пап. Просто хожу.

– Толково. А я, пожалуй, отожмусь разок-другой.

– Ага. Ага.

– Ага.

Папа закрыл дверь. В голове моей бушевал тысяча и один вопрос. Это гипноз? Это Тень? Это шутка? Это наука? У гугла не спросить, почему с тобой говорят тетради. Или спросить? Ясно одно: Дорхан всех называет: “он” или “она”. И описывает действия тех, о ком я думаю в настоящий момент. В прошлый раз он писал про маму и папу, потому что я думал о том, стоит ли показывать им свою находку.

Нужно проверить эту гипотезу. Я взял Тетрадь, задумался об одной глубокоуважаемой персоне, и тут, прямо на моих глазах, буквы, относящиеся к Аннет, стерлись, как по щелчку, и на их место пришли другие. Новая надпись гласила:

Он какает.

Я пулей вылетел из комнаты и подбежал к туалету.

– Мелкий, ты тут?!

– Уходи.

– Ты же какаешь, да?

– Уходи!

Так-так-так. Это значит… Это значит, что у меня появилось – не иначе – орудие преследования! Но как оно работает? Что за сила скрыта в Тетради? Я вернулся в комнату и подумал о Роме (впервые в жизни, и того потребовала ситуация).

Он надел пижаму, он закрыл окно, он открыл окно, он закрыл окно, он закрыл дверь, он повернул замок, он лег в кровать, он встал с кровати, он проверил замок, он лег в кровать.

Невероятно, это ж страшно представить, сколько возможностей Тетрадь дает своему обладателю! Я пошевелил мозгами, и – не обессудьте – подумал про Марка Дакаскоса[12].

Он сидит в шпагате. Он смотрит в телефон. Он хочет есть. Он на диете. Он сидит в шпагате.

Я стал играть, перечисляя в голове разных-разных людей: Ван Дамма (он тоже сидит в шпагате), Алису (ест гречку), Угрюмова (учит английский). И так – минут сорок. Но как бы извлечь из этого практическую пользу?

Найти компромат на босса мамы и отомстить ему как следует! Точно! Я попытался, но – увы – я никогда не видел этого человека, а на имя – Козел – тетрадь не отреагировала.

Тогда, чувствуя, что идеи закончились, я просто подумал о себе. И рядом