Шрифт:
Закладка:
– Дима, хочу писать! – крикнул Мелкий в дверь.
– На том свете пописаешь.
– Дима-а-а-а!
– Ой, прости, света ж нет.
– Ма-а-а-м!
– Играйся со свечами! – крикнул я вдогонку и положил телефон на стиральную машину.
Я выдавил на голову мандариновый шампунь. Защипало глаза. Я стал драться с водой и вдруг услышал, что на телефоне включилось видео.
– И че-как это, – сказал я, выпузыривая пену изо рта. Видимо, забыл заблокировать, и фейсбук автоматически воспроизвел ролик с котами.
Но моя гипотеза не подтвердилась. Я взял телефон и увидел на экране запись, снятую утром в школьном туалете: с Ромой, корфом и трудовиком. Ни дать ни взять, замкнуло что-то, переглючило.
Тем не менее, видео я выключать не стал: оно смешное, не грех досмотреть до конца. Трудовик Иннокеша заслужил “Оскара”, а Рома – тот еще истеричка. И корф получился таким, что хоть вставляй в рамку и вешай в галерее.
… но тут я подпрыгнул, расплескав воду. На рисунке было кое-что, чего я не рисовал. Глаза корфа, полные ярости, пылали ярко-красным, хотя этого цвета, как вы помните, не было. Я поставил видео на стоп-кадр, сделал скриншот, и телефон выключился, лишив ванную единственного источника света.
Странно вот еще что. Почудилось, буквально на мгновение, что в последний момент корф на меня посмотрел. Я встал, залив водой коврик, нащупал полотенце и вылез из ванны. Должно быть, перегрелся и мне следует остыть. Я протянул руку к двери, но ручку не нашел. Провел вверх-вниз по деревянной поверхности: ручки нет!
Стойкость духа медленно спустилась в сточную трубу вместе с мандариновой пеной. Я применил оружие № 1 для подобных ситуаций – лихорадочно потыкался в дверь.
Где ручка?!
И я прибег к оружию № 2:
– Мам, откроешь?
Мама не открыла.
Блин, как же так, вы что, забыли, что в моем арсенале только два оружия?!
* * *
А, нет, все хорошо. Я вспомнил, что папа пару недель назад поменял положение ручки, чтоб удобней было открывать. Облегченно вздохнув, я переместился и… Снова не нашел ручку!
* * *
Шучу, нашел. В квартире стояла тишина, будто я жил один. Тьма обитаема – вспомнилось. Ха-ха, она обитаема мною голеньким! Я медленно пробрался в комнату, сел в кресло и почувствовал, что Тьма разрослась, как бамбук. И стала глубже.
Если это можно было списать на игры разума, то следующее происшествие так просто не обоснуешь. Я услышал рык. Не рокот, не раскатистый клич Аслана, и уж тем более – не гудение от перепадов температуры в старых трубах. Рык. Тьма обитаема. Она снова стала глубже. Еще чернее.
Двигаясь полушажками, я вышел из комнаты. Почему мама не кричит от страха? А папа – почему он не выносит нас под мышками во двор? Это такая акция? Поблуждав по квартире, опрокинув чашку и ударившись мизинцем об диван, я убедился, что дома кроме меня – никого.
Надо выбираться из засады. Я вернулся в комнату, нашел рюкзак и вытащил оттуда Тетрадь с гоблинами. Что, если первый закон («Тьма обитаема») не был написан в Тетради изначально? Что, если он появился, когда я произнес его? Я снова услышал рык, со стороны шкафа. Спокойно. Держим себя в руках. Моя гипотеза: правильно сформулированный тезис о Темноте помогает в борьбе с ней. В морге формулировка сама крутилась в голове и оказалась верной.
Благо прямо сейчас в ней тоже кое-что крутилось, не менее верное. Я поднес тетрадь к губам и прошептал:
– Помогите.
Не помогло.
Тогда я прошептал:
– Всегда есть более глубокая темнота.
Я был уверен, что это наблюдение – сто процентов верное. Произнес я его не задумываясь, губы все сделали за меня. Рык со стороны шкафа стал громче. Я выскочил в коридор, влетел лбом в дверной косяк, и заорал; рык отозвался эхом.
– Что тебе надо?! – спросил я у Тетради. – Всегда есть более глубокая темнота же! Нет? Хорошо, тогда вот тебе: у темноты черный цвет. Что, тоже нет? Темнота темная, как темень. В темноте все средства хороши. Если у тебя в душе темнота, то, скорее всего, в ванне тоже (тут мой внутренний Иськин зааплодировал). Темнота темноте рознь.
Мимо.
Так можно перебирать бесконечно. Мне нужна подсказка.
Я добрался до комнаты Мелкого, нашел свечу. Он оставил две штуки на столе, рядом со спичечным коробком. Огонь на фитильке оказался блеклым, неживым, но его хватило, чтобы, вернувшись в комнату, различить надписи на странице Далибена.
Они изменились. Как я и ожидал.
1. Тьма обитаема.
2. …
3. Всегда есть более глубокая Тьма.
4. …
5. …
Вот оно что: я пропустил второй закон! А что, а где? Опять перебирать варианты? Я посмотрел в окно, и вдруг за черным-черным ничем, далеко за горизонтом разглядел его. Шар. Отблески долетали сквозь глубину, и ничто не могло их остановить.
– Тьма опаснее, когда горит Шар, – сказал я. И все вернулось. Моя тумба. Моя кровать. И книжки, маленькие союзники, не дающие приуныть в тяжелую минуту. Вернулся к свету и я. А в Тетради с гоблинами синими чернилами были вписаны три закона темноты.
Как мне удалось угадать формулировки?
Кто… Кто говорил за меня?
* * *
Я повалился на кровать и натянул штаны. Включил фонарик на телефоне (общий свет пока не появился), он снова заработал. Потом подошел к шкафу, где слышался рык. Посмотрел на постер “I want to believe” на внутренней стенке шкафа. На свои рубашки.
Ничего из этого не походило на исчадие мрака.
В комнату ввалился Мелкий.
Разве что он.
– Дима, дай бумагу рисовать.
– Подожди. Ну-ка, встань сюда. Ты же заходил в мою комнату, да?
– Да.
– Когда?
– Дай бумагу.
Я вытащил из ящика альбомных листов и протянул Мелкому.
– Только гоблинов не рисуй.
Мелкий вышел. Ему на смену зашла со свечой мама.
– Как чувствуешь себя? – спросила она.
– Нормально. А что?
– Мне показалось, ты перегрелся в ванной. Вышел с краснючими глазами, ушел в комнату. Голова не кружится?
– Когда это я вышел?
– Минут десять назад. Куда свечу поставить?
– На тумбу.
– Хорошо. Как тебе Шар?
– Красавчик, зажег.
– По-моему, это настоящая магия. Удивительная.
Глаза мамы блеснули.
– Завтра, думаю, этому найдут научное объяснение.
– А я все думала, что это мини-маффины. Помнишь, ты в детстве считал, что по углам прячутся и постоянно шкодят живые кексики?
– Я и сейчас так думаю.
Мама улыбнулась.
