Босс Кали разглагольствовал минут десять, но в конце концов он-таки пояснил, что основной причиной встречи было желание выяснить, действительно ли семья Эскобар стремится к примирению. Затем он предоставил слово остальным участникам со своей стороны, которые тоже весьма оскорбительно отзывались об отце и фактически составляли своего рода список всего, за что мы обязаны им заплатить, чтобы сохранить жизнь.

– Этот ублюдок убил двух моих братьев. Какова цена этому? Не говоря о деньгах, потраченных на его убийство? – заявил один.

– А меня он похитил, и мне пришлось заплатить больше двух миллионов долларов и отдать часть своей недвижимости, только бы он отпустил меня! – возмутился другой, явно озлобленный. – И словно этого было мало, мне с семьей еще и в бега пришлось пуститься!

– Он сжег одну из моих усадеб и попытался похитить меня, мне пришлось бежать и на годы покинуть страну. Какая компенсация мне причитается? – добавил третий.

Список претензий был бесконечен.

– Я хочу, чтобы вы ответили мне вот на что: если бы это наши жены сидели здесь с твоим хе́ровым мужем, что бы он с ними сделал? Что-нибудь ужасное, потому что он был ужасным человеком? – потребовал один из тех, кто больше всего пострадал за время войны.

– Божьи пути неисповедимы, господа, и только Ему известно, почему здесь сижу я, а не ваши жены, – ответила моя мать.

Затем в разговор вступил Карлос Кастаньо, который отозвался об отце наихудшим образом из всех, кто уже высказался, и добавил:

– Сеньора, я хочу, чтобы вы и Мануэла знали, что мы искали вас повсюду, всеми силами, чтобы порезать на мелкие кусочки и отправить Пабло в мешке.

В беседу снова вклинился Хильберто Родригес, повторив то, что уже сказал Альфредо:

– Смотрите, все собравшиеся здесь готовы примириться со всеми, кроме вашего сына.

В первый миг мать разразилась слезами, которые, впрочем, очень быстро переросли в гнев, когда она яростно ответила:

– Что?! Мир без моего сына – это не мир. Я отвечу за него даже ценой жизни. Обещаю, что не позволю ему сбиться с пути. Если хотите, мы навсегда уедем из Колумбии. Но я гарантирую вам, что он никогда не свернет на темную дорожку.

– Сеньора, вы должны понимать, почему мы согласны оставить в живых только женщин, – настаивал Хильберто. – У нас есть все основания опасаться, что Хуан Пабло может в один прекрасный день разбогатеть, найти новых парней и пойти на нас войной. Мир возможен, но вашего сына нам придется убить.

В попытке немного смягчить ситуацию Мигель Родригес решил объяснить, почему они позволили матери встретиться с ними:

– Вы сейчас здесь, потому что мы прослушивали ваши разговоры, и вы всегда пытались найти решения проблем. Вы никогда не просили мужа продолжать войну или убить нас, напротив, вы всегда просили его помириться с нами. Но каким образом вы могли безоговорочно поддерживать такую скотину? Как вы вообще могли написывать такому ублюдку любовные письма, зная, что он вам изменял? Мы заставили наших жен послушать эти записи, чтобы они узнали, как жена должна поддерживать своего мужа.

В конце концов он все же перешел к делу:

– Сеньора, нам нужно, чтобы вы поговорили с Роберто Эскобаром и вашими людьми, находящимися в тюрьме, и заставили их заплатить. Роберто должен нам два или три миллиона долларов. Заключенные – примерно столько же. Но вы – вы должны нам всем около ста двадцати миллионов долларов, так что начинайте думать, как вы собираетесь их нам отдавать. Условие одно: платить только наличными. Мы даем вам десять дней и затем рассчитываем увидеть вас снова, уже с конкретным осуществимым предложением.

В комнате воцарилась долгая тишина.

Мать и Альфредо немедленно отправились обратно в Боготу. За все десять часов пути она не сказала ни слова, лишь безутешно плакала. Альфредо не пытался ее разговорить, видя, что она с самого конца встречи остается в угнетенном и подавленном состоянии: ей в одиночку пришлось столкнуться со стаей волков, которая всего несколько недель назад выследила ее мужа, а теперь угрожала убить ее сына и забрать все, что у нее осталось.

Возвращение в Боготу прошло тихо: мать проскользнула обратно в резиденцию «Такендама» по той же пожарной лестнице, никто так и не заметил ее отсутствия.

Отдохнув, мать с Альфредо дали мне полный отчет о встрече, не умолчав о решении главарей картеля убить меня. Посреди разговора она, однако, отметила, что один из них, Пачо Эррера, не грубил ей и не требовал денег.

В течение следующих нескольких дней мы занимались составлением списков имущества отца и уцелевших произведений искусства, оценивая их нынешнее физическое и юридическое состояние, и главное – примерную стоимость. Мы с матерью, семью юристами и еще несколькими консультантами часами собирали и систематизировали информацию. Нам пришлось обратиться за помощью к сообщникам отца, отбывающим сроки в тюрьмах, так как сами мы знали в лучшем случае о трети его активов, разбросанных по всей стране. Получив наконец всю необходимую информацию, мы составили таблицы и отправили их в Кали, чтобы каждый мафиозо смог выбрать, какое имущество получит в качестве «компенсации».

Главное, что нужно было объяснить боссам Кали, – то, что наличных у нас совсем не было: деньги из тайников исчезли, а еще три миллиона, доверенные ему на хранение, дядя Роберто присвоил.

В назначенный день мать с Альфредо вернулись в Кали и встретились с теми же людьми. Сеньоры не стали настаивать на наличных, зная, сколько лет и сколько сил они сами потратили на попытки подорвать экономическую мощь отца. Для них не было секретом и то, что наркоторговлю он забросил уже много лет назад, поскольку война не оставляла времени на бизнес, и посвятил себя и все свои деньги борьбе. И, как никто другой, они понимали, что похищения отец заказывал именно потому, что ему не хватало наличных.

Положение, в котором незадолго до гибели находился отец, достаточно точно описано в книге дона Берны – Диего Мурильо Бехарано[19] – «Как мы убили босса», изданной в сентябре 2014 года: «Пабло остался один. Его загнали в угол. От его власти и богатства не осталось почти ничего. Человек, бывший когда-то одним из самых богатых в мире, сейчас мог бы возглавить Ассоциацию обедневших наркоторговцев».

Эта вторая встреча в Кали тянулась намного дольше: теперь они обсуждали каждый пункт списка по отдельности. Мафиози согласились принять половину долга в активах, конфискованных прокуратурой, и оставшуюся половину – в виде собственности, которая не была