Стоял жаркий душный день. Освобождённый раб сидел верхом. Еще вчера тот проклинал жестокую судьбу, а теперь присоединился к повстанцам и обрёл новый смысл существования. Находясь в бодрости духа, тот развлекал себя разглядыванием всего и вся. На сей раз рассматриванию подверглось ближайшее к нему – повозка. Всматриваясь в рисунок старой ткани, что обтягивала её каркас, он услышал какие-то всхлипы. Поток ветра слегка раздвинул завесу и внутри показался заплаканный Кесей. Парень лежал, обняв скомканный кусок ткани и погрузившись в раздумья, смотрел в одну точку. Увидев его красные глаза, в которых отражалась вся боль пережитого, случайный свидетель этих слёз не мог не испытать жалость к нему.

Раненому было невмоготу сидеть в седле и того разместили в тележке с тряпьём и коврами, чтоб было помягче.

Повозка, в которой он лежал, была лишь одной из нескольких, отобранных у работорговцев. Длинный обоз из загруженных вещами и людьми телег, окружали многочисленные всадники. Теперь для каждой лошади нашёлся наездник, одним из которых был Кефар. Матёрый воитель нахмурено вглядывался вдаль. На правах самого опытного, он занимал должность командира и координировал все действия и направление движения отряда. Он решал, когда устроить привал, когда менять лошадей и даже кто где должен находится. Именно он определил раненого Кесея в повозку с шелками.

Рядом с грозным руководителем ехал спасший его в ночной битве здоровяк. Он был настолько грузным, что был вынужден менять лошадей втрое чаще, чем остальные. Ни одно животное не могло нести его достаточно долго.

Между двумя завязалась дружеская беседа. Гиганта звали Таби́том, несмотря на грубый и даже туповатый вид в нём скрывался интересный собеседник. В какой-то момент увлекательной беседы, толстяку был задан вопрос:

– Как ты угодил в рабство? Долг? Плен?

– Жена. – сердито ответил Табит, вызвав недоумение у собеседника. – Собственная жена опоила меня и вместе с любовником продала проходящим мимо работорговцам.

Он хотел вытянуть из того подробности, но здоровяк не желал продолжать тему, закончил словами: “Женщины – коварные твари, будь осторожен, друг мой”. Данная фраза была намёком на Зему, в сторону которой говорящий кивнул головой. Но тут мнения товарищей разошлись. У Кефара не было причин не доверять девушке, с которой он бок о бок шел в бой уже дважды, а Табит бросил на неё неодобрительный, подозрительный взгляд. В каждой женщине он теперь видел угрозу.

Путешествие продолжалось еще несколько часов, после чего эшелон остановился на привал. Из заранее собранного хвороста развели костры для дальнейшей готовки пищи.

Люди расстелили ковры на песок, чтобы было удобнее сидеть и не пришлось потом оттряхиваться от вездесущего песка. Началась трапеза. Кесей, что жевал кусок почти высохшей лепёшки, свесив ноги со своей “личной” повозки, приклеился глазами к Земе. Стройная черноволосая девушка в светлых одеждах, что напомнили бы нам футболку с широкими шортами до колен, раздавала людям пищу. Глядя на заботливую, легко находившую общий язык с детьми, девушку никогда бы нельзя было подумать, что перед тобой настоящий воин, причем довольно-таки неплохой. Пускай ей и не хватало грубой силы справиться с мужчиной, но она с лихвой компенсировала это быстротой реакции и гибкостью, что была необходима в выполнении ею своих приёмов.

Парня окутали смешанные чувства. Он был благодарен ей за своё спасение и справедливо полагал, что теперь является её должником, и в то же время она вызывала у него не очень приятные эмоции. На его фоне он выглядел действительным задохликом, что просто не могло не задевать его мужской гордости. И как же ему отплатить за своё спасение женщине, что превосходит его буквально во всём? Чувство зависти могло бы перерасти в неприязнь или даже ненависть, если бы не компенсировалось одним обстоятельством – она ему очень понравилась. И пусть он пытался топить этот факт среди прочих мыслей, периодически он всё-таки всплывал наружу и становился очевидным. “Нет, нет, нет. Даже не думай!” – повторял он в своей голове, пожирая глазами свою спасительницу.

Будучи в городе, парень видел множество разных женщин и пару раз даже влюблялся в незнакомок, что одаривали его мимолетной магией хлопающих ресниц. Но, как и сейчас, дальше зрительного контакта дело не заходило. Кому был нужен какой-то оборванец?

– Ты чего? – процедура разглядывания была прервана фразой Кефара, что подошел справиться о здоровье своего подопечного.

Сидящий пришел в себя и понял причину заданного ему вопроса – он перестал жевать и с куском разжеванного теста, замер с полуоткрытым ртом. Быстро проглотив, тот освободил рот и ответил:

– Ничего.

Хм, хорошо – покидав взгляд то на него, то на Зему, мужчина продолжил. – Как там твои хваталища? Покажи.

Протянув обёрнутые в кровавые тряпки конечности, парень нарвался на перевязку. Заменяя старые импровизированные бинты на новые, Кефар успокаивая сказал:

– Потерпи. Сейчас у нас никаких снадобий нет, но как до лагеря доберёмся, определим тебя лекарю. У них ведь должны быть лекари?

Когда он резко затянул узлы на бинтах, раненый невольно вспомнил о своей первой перевязке. Какой же нежной, в сравнении с этой, она была.

Закончив обход каравана, привычным для себя командирским голосом, Кефар дал команду отправляться в путь.

Путешествие продолжилось. Преодолевая многие лиги по раскаляющимся днём и охлаждающимся ночью пескам, люди уже было начали уставать и даже роптать на взявшего, на себя командование вояку. Большая часть членов отряда составляли обычные сельские жители, непривыкшие к дальним переходам, потому поход казался им затянувшимся, и все винили в этом Кефара. Но все попытки что-то возразить пресекались грозным Табитом. Затыкая нытиков одним взглядом, он обеспечивал железную дисциплину, что в конечном итоге оказало благотворное влияние на предприятие. Достигнуть лагеря удалось на день раньше, чем предполагалось.

Проходя в узком ущелье, между крутых утёсов, люди занервничали. Петляющий проход местами сужался до такой степени, что в нём едва проходила одна повозка. Подъемов и спусков было так много, что поначалу считавший их Кесей несколько раз сбился со счета.

Во время одного из таких спусков, сбруя на шее одной из лошадей порвалась, и закреплённая ранее на ней повозка покатилась вниз. Находящийся на пути её спуска Табит, спрыгнув с верблюда, встал прямо на траектории её движения. Кефар, что шёл позади закричал: “Берегись!” и буквально пинками стал распихивать по сторонам попавших в зону риска людей.

Загруженная боле других телега стремительно неслась вниз по склону, пока не столкнулась с отчаянным здоровяком. Упёршись в неё руками, тот попытался остановить её, но вместо этого понёсся вместе с ней. Пробороздив несколько метров,