мужъ въ данномъ случаѣ является мученикомъ больной любви; онъ не можетъ, конечно, не видѣть странности финансовыхъ операцій жены, но съ одной стороны у него не хватаетъ силы бороться съ этимъ, а съ другой — онъ думаетъ, что деньги его женѣ даютъ подъ видомъ займовъ, изъ простой дружбы.

— Хорошій знакомый, милліонеръ, видитъ, что мы нуждаемся, — что ему стоитъ какая нибудь тысяча рублей! Конечно, у него, въ зависимости отъ различныхъ обстоятельствъ, должны являться сомнѣнія на счетъ непорочности его жены, — но такъ какъ въ сущности, онъ безсиленъ, чтобы измѣнить тотъ строй жизни, какой ею установленъ, то сомнѣнія въ свое время затихаютъ, потомъ вновь разгораются и опять затихаютъ.

Ему можно поставить въ вину то, что онъ мирится съ вѣчными займами жены у знакомыхъ; позволяетъ ей извлекать выгоду изъ своего знакомства съ богатыми татарами. Но съ татарами въ этомъ городѣ такъ поступаетъ не одна его жена. Эксплоатація ихъ, какъ знакомыхъ, обычное явленіе.

Татаринъ далъ

Эмансипированный татаринъ, обыкновенно, вращается въ такой средѣ, которая не упускаетъ ни одного случая поживиться на его счетъ. Обыкновенно, это человѣкъ безъ образованія, только-что переступившій порогъ предразсудковъ своей націи и стремящійся слиться съ общечеловѣческой семьей, быть „какъ всѣ“. Но кругъ дѣйствительно цивилизованныхъ людей ему недоступенъ, а потому, ему приходится вращаться въ средѣ различныхъ проходимцевъ, которымъ, какъ нельзя болѣе, на руку его стремленіе быть среди людей, „въ обществѣ". Для него устраиваются вечера, гдѣ онъ наслаждается бесѣдой съ красивыми, всегда остроумными женами авантюристовъ и платится за это проигрышемъ въ карты. Но и этотъ проигрышъ ему доставляетъ удовольствіе, онъ даетъ ему случай выказать свое презрѣніе къ деньгамъ предъ его увлекательными собесѣдницами.

Обыграть — это самый распространенный способъ эксплоатаціи пустившагося въ свѣтъ татарина, но и другіе способы не отвергаются: у него занимаютъ безъ намѣренія уплатить, ему даютъ возможность дарить и пр.

Еще недавно въ средѣ прожигателей жизни этого города вращался одинъ татаринъ, владѣлецъ нефтеносныхъ земель, оцѣниваемыхъ въ нѣсколько

милліоновъ рублей. Въ какихъ нибудь два-три года онъ буквально раздарилъ не только всѣ земли, но и земли брата, съ которымъ имѣніе у нихъ было въ общемъ нераздѣльномъ владѣніи. Братъ потомъ судомъ отобралъ свою часть у даропріемниковъ. На судѣ раскрылась безобразная картина обирательства. Добродушнаго, чрезвычайно наивнаго человѣка опутали сѣтью лести и дѣлали съ нимъ все, что хотѣли. Не говоря уже о томъ, что все время онъ кормилъ и поилъ шампанскимъ цѣлую ораву разныхъ проходимцевъ, не проходило еще почти ни одной пирушки, чтобы онъ не сдѣлалъ кому либо цѣннаго подарка. Сегодня онъ даритъ двѣ десятины нефтеносной земли, стоимостью тысячъ въ шестьдесятъ рублей, приставу, удостоившему своимъ присутствіемъ его компанію; завтра хозяйка дома, въ которомъ онъ присутствуетъ въ качествѣ гостя, самолично сварила для него кофе и милостиво соглашается принять отъ него десятину нефтеносной земли. На третій день пирушка въ гостинницѣ закончилась скандаломъ, участники, — а въ томъ числѣ и онъ, приглашены въ полицію; дежурный околодочный принимаетъ на себя посредничество по умиротворенію сторонъ и получаетъ за это десятину. Въ гостинницѣ, гдѣ онъ постоянно играетъ на бильярдѣ, маркеръ обращается съ нимъ особенно почтительно, исполняетъ всякое его приказаніе и за это получаетъ двѣ десятины и т. д. и т. п.

Въ концѣ концовъ всѣ его прихлебатели оказались владѣльцами нефтяныхъ земель, а у него не осталось ничего; онъ оказался буквально нищимъ.

Это особенно яркій образецъ эксплоатаціи окружающими „эмансипированнаго" татарина, и его можно, пожалуй, считать исключеніемъ, — но эксплоатація въ болѣе скромныхъ размѣрахъ явленіе общее. Познакомиться съ богатымъ татариномъ это значитъ имѣть какой нибудь прибытокъ. Въ мелко-буржуазной средѣ существуетъ даже шуточное выраженіе: „татаринъ далъ".

Какая нибудь полуграмотная „дама" на вопросъ пріятельницы- откуда у нея та или иная новая вещь, — со смѣхомъ заявляетъ:

— Татаринъ далъ.

Татаринъ далъ — это еще не значитъ, что между нею и татариномъ было что нибудь предосудительное, ибо татары такой народъ, что могутъ дать и такъ, ни съ того, ни съ сего, только въ силу одного простого знакомства, только потому, что ему пріятно это знакомство. Онъ, конечно, питаетъ извѣстныя надежды, но эти надежды могутъ и не исполниться, — а въ то же время татарскій подарокъ доказываетъ, что получившая его „пріятная дама". Отсюда стремленіе „похвалиться" полученнымъ подаркомъ, отсюда-же и шуточное выраженіе: „татаринъ далъ". Это значитъ, что „мы еще не перестали нравиться" еще можемъ заставить татарина раскошелиться. Поэтому нѣтъ ничего удивительнаго въ томъ, что мужъ знаетъ о получаемыхъ женой подаркахъ и въ то же время продолжаетъ вѣрить въ ея непорочность. Это не невозможно, но, конечно, только до извѣстной степени, такъ что для посторонняго всегда ясно, гдѣ подарки — результатъ простого „флирта", а гдѣ они уже являются результатомъ любовной связи. Но мужу простительно не замѣчать этой границы или игнорировать её, въ особенности если онъ любитъ жену. Вѣдь, если-бы онъ постарался убѣдить себя, что жена его порочна и продажна, то ему пришлось бы оставить ее, а на это у него нѣтъ силы, — такъ ужъ лучше мириться съ неизвѣстнымъ, чѣмъ терпѣть горькое извѣстное, благо, окружающія условія жизни даютъ возможность объяснить поступки жены въ „хорошую" сторону. Былъ, напримѣръ, такой случай. Дама изъ общества получаетъ правильное по третямъ года содержаніе отъ богача татарина, но въ тоже время измѣняетъ ему съ другимъ; онъ въ этомъ убѣждается и рѣшаетъ наказать её.

Въ извѣстный срокъ она обращается къ нему за „получкой", онъ безпрекословно пишетъ ей чекъ на четыре тысячи, но тотчасъ идетъ въ банкъ и заявляетъ, что имъ потерянъ чекъ.

Дама, ничего не подозрѣвая, является съ чекомъ въ банкъ, но ей заявляютъ, что не могутъ выдать денегъ по этому чеку.

— Почему?

— Намъ заявлено, что этотъ чекъ владѣльцемъ его утерянъ.

— Кто вамъ заявилъ?

— Самъ онъ.

— Но онъ мнѣ самъ лично вчера выдалъ его.

— Ничего не знаемъ.

Сконфуженная дама ушла, а на другой день объ этомъ говорилъ весь городъ. Огласилъ фактъ никто иной, какъ самъ мужъ дамы, онъ разсказывалъ объ этомъ всѣмъ своимъ знакомымъ и возмущался:

Помилуйте! Подарилъ чекъ на четыре тысячи, а потомъ завилъ, что потерялъ! Мы его принимали, какъ хорошаго знакомаго, а онъ надъ нами насмѣялся. Вѣдь могутъ подумать Богъ знаетъ что!

Сѣтованія этаго мужа, какъ нельзя болѣе, характерны, въ нихъ отражается весь строй общественныхъ сношеній. Мужчина подарилъ женщинѣ 4 тысячи рублей — въ этомъ ничего особеннаго нѣтъ, это въ порядкѣ вещей, скрывать по этому фактъ даренія нѣтъ надобности. Мужу и въ голову не приходитъ, что „подарокъ" можетъ вытекать изъ нечистыхъ сношеній его